Чет и нечет

— Ты заметил, какие у него руки? — и он взял тонкую руку Сени в свою ладонь.

Ли посмотрел и изумился красоте и разнообразию Божьего творения: обе руки — у Сени и у бригадира — были очень красивы, но по-разному, хотя и в руке Сени чувствовалась сила.

— Сеня у нас скрипач, — с почтением сказал бригадир. — Ездил он в Ростов поступать в консерваторию. Говорил я ему: не расстраивай себя, не примут тебя — у тебя ведь даже пятки жидовские.

— Ну, ты, перестань издеваться, — сказал Ли.

— Сеня знает, что я — любя, а ты тут при чем? — спросил бригадир.

— Я тоже еврей.

— Не морочь яйца, какой с тебя еврей. Ты что-нибудь можешь делать, как умеют евреи? Ни имени у тебя, ни рожи, чучмек какой-то, одним словом.

Ли не стал спорить и доказывать — вечер был слишком хорош для этого, и попросил:

— Сеня, возьми с собой скрипку!

Сеня взглянул на Ли, чтобы отшить, но обращенные к нему глаза были открыты, и Сеня, натолкнувшись на их взгляд, тихо сказал:

— Возьму.

И опять был теплый вечер и розовая мгла над морем, и опять они втроем сидели над каналом, и у Сени была скрипка. То ли его руки стали частью этой скрипки, то ли скрипка стала частью этих красивых рук, исполнявших свой волшебный танец, и Песнь песней, давно уже прозвучавшая и снова рожденная этим танцем, уходила в глубины темнеющего чистого неба, один край которого был еще светел, а на другом уже сияла вечерняя звезда. И оттуда с небес пришли к Ли удивительные слова:

«Он давно уже оставил флейту и играет теперь только на скрипке. Из-под смычка у него льются такие жалобные звуки, как в прежнее время из флейты, но когда он старается повторить то, что играл Яков, сидя на пороге, то у него выходит нечто такое унылое и скорбное, что слушатели плачут, и сам он под конец закатывает глаза и говорит: «Ваххх!»

«Вот такими пришли они и к Тому, кто записал их впервые», — подумал Ли. И вдруг явственно услышал:

— Ваххх!

Ли вернулся на Землю и увидел, что бригадир смущенно вытирает слезы.

— Я тех гадов в консерватории, что отшили Сеню, задушил бы своими руками, — и он показал, как бы он это сделал.

Ли посмотрел на его руки и, — вспомнив, как он хотел вызвать кран, чтобы убрать с прохода полутонную стальную балку, а бригадир, сказав «не надо», стал над балкой у ее центра тяжести и, приподняв этими руками ее над землей, перенес на несколько метров в сторону, — даже немного пожалел «тех гадов».

«Если будет на то воля Хранителей моей Судьбы, я или кто-то другой, мне подобный, сделает это нежнее, возмездие же в любом случае неотвратимо», — подумал Ли.