Черная книга Мары

И снизойдет к тебе из лона Ее сила подчинять всякого. Совесть же , как чувство никчемное и мешающее, навсегда покинет тебя.

Тот обретет величие и ведание, кто поднимет Ее на руки, вдыхая запах ее волос, словно охапку цветов полевых, и удерживая ее, возьмет Ее раз за разом, хуй уподобив крепкому древку копья, на которое ловишь венок цветов, брошенный тебе Ею, задерживая все время дыхание на вдохе, удерживая его в себе и задерживая его на выдохе.

Зри же при том взором умственным, что Она есть Береза Златые Листы, и по тому Древу взбираешься ты до Ирия, града богов, воспаряя над обыденным, поднимаясь над всем пустым, уносясь от прошлого.

А коли то жена, ищущая величия и ведания, с тобой пребудет, дабы ей пред тобой возлежать, то на плечах ее расчерти золой и углем знаки птиц, крыльев и неба, груди зачерни, а на челе прочерти ступени лестницы.

И снизойдет к тебе из лона ее сила обрекать на изгнание всякого, кто станет тебе поперек. Подчиненность миру[43], как чувство никчемное и мешающее, навсегда покинет тебя.

Тот обретет величие и ведание, кто, сжимая ягодицы Ее крепко, возьмет Ее уложив на боку, держась изгиба бедер Ее, как за лук охотничий, хуй же стрелой каленой возлетит, метя в желаннейшую из добыч – пизду ее, медоточивую и дарящую счастье познавшему, поражая её многажды, словно зверя, слыша в Ее дыхании рык загнанного зверя, шум леса и лязг оружия.

Зри же при том взором умственным ту охоту великую, где ты — Громовержец, мчащий по Небесному Пути, Она же испуганная, но лютая волчица, что когда и поймаешь, не сдастся сразу на твою милость.

А коли то жена, ищущая величия и ведания, с тобой пре­будет, дабы Ей пред тобой возлежать, то на боках её расчерти зо­лой и углем зубы и челюсти зверьи, на грудях — очи лютые, а живот укрась полосами, подобными ранам от когтей.

И снизойдёт к тебе из лона Её сила властвовать над все­ми желаниями своими, как плоти, так и Духа. Забота о проис­хождении[44] своём, как чувство никчёмное и мешающее, навсегда покинет тебя.

Тот обретёт величие и ведание, кто, вскинув Её ног и себе на шею, лаская живот, груди и ягодицы, внимая прекрасным звукам Её (и только им), подобным звуку приливов, возьмет Её, хуем ныряя в нежнейшее из нежнейшего — Её пизду, словно выуживая редкую, осторожную рыбу из укромного пруда, словно доставая со дна речного затаившуюся в раковине жемчужину, взирая на улов свой, не мигая ни единого разу.

Зри же при том взором умственным, как колышется пред тобой бескрайнее Окиян-море, как мчишься ты по нему Соколом кораблём[45], а встречь тебе поднимаются две великие щуки-рыбы а третья в глубях возлежит. На тех рыбах весь бел-свет утверждён, и они суть груди Её белые и пизда.