|
Я надеялся, что Роберта заранее узнала о задержке прибытия самолета и не потеряла много времени в аэропорту. Судя по тому, что наш самолет резко замедлил снижение и его турбины перестали издавать пронзительный воющий звук, мы были поблизости от места посадки. Но я все еще не мог разглядеть за бортом ничего, кроме сплошной белой пелены. Не был виден даже проблесковый маячок крыла. Вдруг из ниоткуда блеснул синий огонек посадочной полосы, вслед за ним замелькали второй, третий… Двигатели неожиданно взревели в полную силу, и я ощутил, как мой затылок с силой вдавило в подголовник кресла, а носовая часть самолета резко пошла вверх – мы все-таки промахнулись мимо посадочной полосы. Салон наполнился ворчанием и стонами пассажиров. После нескольких минут крутого подъема раздался уверенный голос командира корабля, сообщивший, что из-за плохой видимости мы попытаемся еще раз зайти на посадку, а если это не удастся, придется вернуться в Киев. «Боже, лучше смерть, чем еще одна ночь в Киеве!» – подумал я. Казалось, и многие мои товарищи по полету думали точно так же. – Давай, жми! – громко подбадривал командира мой сосед. Спустя десять томительных минут после виража мы все-таки приземлились. Все семьдесят пассажиров, включая меня, разразились бурными аплодисментами. Кто-то даже засвистел и затопал ногами так, что, возможно, пострадал настил пола. Ликование пассажиров по поводу успешного приземления самолета – обычное явление в Восточной Европе. Однако в данном случае экипаж действительно заслужил продолжительные овации. Пилоты были достойными последователями той самой дьявольской советской традиции, по которой человеческая жизнь стоила дешево. Немногие из американских или западноевропейских летчиков пошли бы на такое упрямство с посадкой самолета или хотя бы попытались оправдать чем-либо свои намерения. Тем не менее меня переполняла радость от того, что я наконец-то прибыл в Москву. Двери салона распахнулись, и ворвавшийся порыв ветра усыпал снегом кое-как уложенную ковровую дорожку в проходе. К самолету с грохотом подъехал старый желтый автобус, на борту которого среди вмятин проглядывалась надпись: «Берлин – Темпельхоф». Или мы на самом деле заблудились в этом снежном буране, или же практичные немцы ухитрились подсунуть русским под видом гуманитарной помощи отслужившие свое автобусы. В распавшемся советском блоке подобная помощь была большим бизнесом и представляла собой такое же циничное мероприятие, как и в остальном мире. Многие поставки американской гуманитарной помощи в бывшие коммунистические страны обычно заканчивались одинаково. Деньги оседали в подбитых шелком карманах местных властей или в карманах так называемых бандитов с кольцевой дороги – вашингтонских поставщиков и сотрудников консалтинговых фирм, работавших по продвижению устаревшей техники и утиля. Чем могла помочь нуждающимся людям эта тонкая струйка помощи, часто на грани здравого смысла? Например, когда в пик хлебного кризиса в Грузии в Тбилиси было отправлено сорок тонн крема для лица. — 16 —
|