|
– Плохо. – Что? – не понял Неуманн. – Я говорю, плохо мое дело… – Да. Ваше дело очень плохо… Мы не большевистская диктатура, мы обязаны исповедовать демократию во всем, а прежде всего в судопроизводстве. И здесь обнаруживается самый опасный контрапункт нашей партии: можно ли мне вывести вас на открытый процесс, поскольку институт закрытых процессов у нас невозможен? Все станет ясно после того, как я получу ответ на запрос, посланный консульским отделом МИДа в ваше посольство: действительно ли вы гражданин РСФСР или самозванец, темная личность, за которую никто не захочет дать никакого поручительства. – Третье решение невозможно? – Это предложение должно исходить от вас. – Когда я смогу получить обвинение? – В свое время. – Могу я потребовать встречи с адвокатом? – Я рассмотрю это ваше устное ходатайство. – Хреновое дело-то, а? – улыбнулся Исаев. – Простите? – снова переспросил Неуманн. – Я говорю, хреновое дело, господин Неуманн. «Хреново» – вульгаризм, это синоним «плохо». – Увлекаетесь филологией? – Филология необъятна. А сравнительную семантику люблю… Позвольте уйти? – Да. Вы свободны. – Совсем? Тогда подпишите пропуск. – Милый вы человек, – вздохнув, улыбнулся Неуманн. – Какого черта вы полезли в наши дела? Я недюжинных людей отличаю сразу – видимо, потому, что сам посредственность… Вам бы в сфере художеств подвизаться, а вы туда же… В разведке недюжинные натуры гибнут, ибо они подобны мотылькам, которые тянутся к светильнику. Будущее разведки определит наука. – Каким образом? – Хотите заполучить мои секреты? А вдруг сбежите? – Тюрьма у вас довольно надежно охраняется, и потом меня держат, как я понял, в специальном отделении? – Верно. – А секреты, что ж… За них платят хорошо, за серьезные-то секреты. – Скажите на милость… Предложение небезынтересное… А я думал, вы станете пугать меня неминуемостью гибели эксплуататоров, диалектикой… – Ну что вы, господин Неуманн, я же не моряк какой-нибудь. – Из бывших моряков среди красных русских в Ревеле мне известен лишь один. – Кто же? – Господин Шорохов. Он, верно, потому так любит бродить по земле, что лучшие годы отдал морской стихии. – Бедный Шорохов… – Отчего же бедный? У него интересная работа. – А какая у него работа? – Разная, Исаев… Разная… Как с питанием? Претензий нет? – Нет. – Капуста не червива? – Вы же не станете питать меня пончиками. — 126 —
|