|
– А раньше о чем думали? – спросил доктор. – Когда начинали все это? – Вы, пьяный, о чем думаете? – Я уж, милейший, забыл, когда пьяным был… – А я пьяный – дурной. За девицу черт знает что могу натворить. Меня, когда пьян, кураж разбирает. Наутро совещусь в зеркало смотреть – плюнул бы в рожу-то, а хмельной сам себе так нравлюсь, сильный я тогда, весь в презрении, а девицам это очень загадочно. – Вы как в смысле секса? – Секс – это половой акт? – Почти, – доктор не смог сдержать улыбку. – Могу, только если пьяный. Когда трезвый, я с девицами цепенею и слова не могу сказать, не то что секс. – В роду у вас больных падучей не было? – Не псих я, доктор, не псих… Я все отчетливо понимаю, что вокруг происходит, где я сижу и что может быть… Доктор выписал новую порцию успокаивающих средств, хотя в беседе с начальником тюрьмы высказал предположение, что арестованный вполне вменяем. Той же ночью Белов написал письмо Дзержинскому с просьбой вызвать его на допрос. Когда ему в допросе отказали, он объявил голодовку. От молодого парня этого не ожидали. В тюрьму приехал председатель МЧК Мессинг. – Какие у вас претензии? – спросил он Белова. – Почему голодовка? – Потому что меня не допрашивают. – Вы не в том состоянии, чтобы вас допрашивать. – Мне каждый день в неведении – как смерть… Я на себя руки наложу! – В отношении наложить на себя руки – мы этого постараемся не допустить. – Мессинг полуобернулся к начальнику тюрьмы и попросил: – Если будет замечен в подобного рода фокусах, посадите в карцер. – Ясно, товарищ Мессинг. – Что еще имеете заявить, Белов? – А вы мне что имеете заявить? – Не паясничайте! – Я не паясничаю. Каждый человек имеет свою манеру обращения… Я хочу знать, что меня ждет, если я принесу покаяние. – Чистосердечное покаяние приносят, когда человек без этого не может, если он себя хочет очистить… А если он торгуется – «вы мне за покаяние булку», – тут у нас разговора не будет… – Я не булку прошу, а жизнь… – Пока ставите условия – разговора у нас не получится. И с голодовкой – прекратите, несерьезно это. Потерпите дня два, а потом заскулите. – Почему вы так жестоко со мной говорите? – Скажите спасибо, что я с вами говорю, Белов. Мне очень хочется вас расстрелять – прямо здесь, не сходя с места… Ладно, ладно! Москва слезам не верит!.. На те драгоценности, которые у вас отобрали, можно завод накормить! — 12 —
|