|
Оказывается, после битвы на Воже русские захватили в подвергшемся разгрому татарском стане какого‑то ПОПА «с мешком зелий и трав». Отчего‑то этого попа мгновенно связали с весьма интересной личностью того периода — «мятежником и заговорщиком» Иваном Васильевичем Вельяминовым. Отец этого Ивана был последним, кто занимал в Москве высокую должность тысяцкого — нечто вроде градоначальника или мэра ( но этот пост был наследственным ). Дмитрий решил, должно быть, что «двум медведям в одной берлоге не ужиться», и пост тысяцкого отменил. Обиженный Иван, немало интриговавший против Дмитрия, бежал сначала в Тверь, потом… в Орду, то есть на Юг, уже почти отделившийся от Севера‑Руси. И попа с ходу заподозрили в том, что он как раз и подослан отравить великого князя Дмитрия. Таким образом сразу возникает интересная коллизия: выходит, события, именуемые «битва на реке Боже», каким‑то боком были связаны со сложной интригой против Дмитрия, в которой участвовали тверичи, московские «эмигранты» и Орда… Бедного попа пытали и сослали в отдаленный монастырь, а в следующем, 1379 г., Ивана Вельяминова, каким‑то образом выманенного на Русь, захватили в Серпухове агенты Дмитрия, привезли в Москву — и 20 августа казнили при большом стечении народа. Летописцы отметили, что у «многих смерть Вельяминова вызвала слезы» — очевидно, в этой интриге, во многом так и оставшейся для нас загадкой, симпатии немалой части москвичей были не на стороне своего князя. После этого долго и старательно охотились за сообщниками Вельяминова, казня их одного за другим, — все они, повторяю, были русскими. А потом на Русь двинулся Мамай… Во главе татарского войска, скажете вы? Не угадали! «Татар» в войске Мамая как раз и не наблюдается. То есть, по традиции его воины именуются «татарами», но состав их иной: 1. Ясы и аланы ( то есть православные аланы и осетины! ). 2. Черкасы ( то есть казаки! ). 3. Половцы и печенеги ( славяне! ). 4. «Фряги» ( генуэзские наемники ). Вскользь упоминаются еще некие «бесермены», но, судя по тому, что это название чересчур общее, скорее расхожее клеймо вроде «злых татаровей», особо верить в них не следует. Что любопытно, Сергий Радонежский поначалу уговаривает князя Дмитрия уступить «татарским» требованиям. Мог бы он вести себя так, будь целью Мамая уничтожение христианской веры, вообще Руси? Вряд ли. Значит, у Мамая была какая‑то совершенно другая цель… Князь Дмитрий все же собирается на битву. Логично будет предположить, что, прослышав о грозящей Руси и православию беде, на помощь ему придут другие князья? — 228 —
|