По ту сторону ночи

Ночь кончилась! Да здравствует солнце!

Завтракая у полупогасшего костра, я любовался преображенным пейзажем. Где-то вдали деловито стучал дятел; пара пестрых бабочек кружилась в сложном танце над желтым цветком; на вершине саМой высокой лиственницы сидела большеголовая кедровка и громким криком приветствовала утро. С восходом солнца от ночных тревог не осталось и следа. Как пар от нагретой земли, они исчезли, растаяли в прозрачном утреннем воздухе.

После завтрака меня неудержимо потянуло ко сну. Блаженно и бездумно растянувшись на теплых ветках стланика, я проспал до восьми часов утра. Потом я тщательно залил остатки костра и, уходя, оглянулся. На полянке за кустами лежала примятая мной зеленая постель и поблескивала жестью консервная банка. Над черными углями костра вилась легкая струйка пара… Это все, что осталось там после долгих часов, которые я провел у огня наедине с ночью.

Лишь пройдя с километр, я вспомнил о ночном обвале, но сколько ни шарил взглядом по склону, так и не нашел места, откуда он сорвался.

Весь этот день я опять шел с тяжелым рюкзаком за плечами, стучал молотком на новых обнажениях, и, отмахиваясь от редких осенних комаров, насвистывал в такт шагам…

Вторая ночь прошла спокойнее первой, хотя и на этот раз я просыпался очень часто.

Третий день был целиком потрачен на обратный путь к лагерю. Мне пришлось одолеть два перевала и долго пробираться вдоль узкого, как зазубренный нож, водораздела. Справа и слева падали вниз крутые склоны. От взгляда в синеющую глубину кружилась голова. Наконец вдали на ярко-зеленой поляне показались две маленькие белые точки. Мне не надо было бинокля, чтобы угадать в них палатки.

Через несколько часов, сбросив рюкзак, я уже входил в свое полотняное прибежище.

Радостно встретивший меня Саша уже раскладывал образцы на брезенте. Они с рабочим возвратились на несколько часов раньше меня и успели сварить подстреленного накануне молодого глухаря.

Дождь

Непогодило. Тяжелые тучи провисли до верхушек гор и, цепляясь за тонкие ветки лиственниц, сочились дождем.

Уже третьи сутки горизонт затянут холодным туманом. Дождь сеется почти без перерыва. Намокшие деревья застыли в хмуром молчании; изредка, вздрогнув от озноба, они стряхивают с себя каскады тяжелых капель.

Мы стоим лагерем на берегу Яны. Палатка скрыта меж высоких тополей на краю небольшого островка. От коренного берега нас отделяет широкая сухая протока. Когда- то по ней бежали к морю веселые воды; потом река отошла левее, протока высохла и кое-где заросла тальником, одуванчиками и иван-чаем.