|
- Дай на несколько дней. - Зачем? - Слушать, зачем еще? - Зачем слушать? - Да там в Москве неувязка вышла... - Я насторожился: - Какая такая неувязка? - Да так... Несколько уродов решили переворот устроить... Гэ-Кэ-Чэ-Пэ называются. Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению. - Так они уже его объявили? - Кого? - Чрезвычайное положение... - Ну да, а то как же... И танки на улицах. Все, как положено... У меня неприятно засосало под ложечкой. Теперь домой поди доберись, если что-то серьезное начнется. Шутка ли - через пол-страны... Да и вообще, приход к власти реакции никогда ничем приятным не заканчивается. А эти еще к тому же начали прямо с чрезвычайного положения. Вот вам и перестройка... Только-только вздохнули посвободнее. Видимо, все это было написано у меня на физиономии, потому что он сказал: - Да ты не дрейфь, ничего не будет. - В смысле? - Ненадолго это. Дней на пять - это максимум... А так, вероятнее всего - три. И закончится почти без крови... - Ты-то откуда знаешь? - Знаю... Догадываюсь... - Тоже мне, пророк-ясновидец... - Ну так ты даешь приемник? А то ведь, если не дашь - то, глядишь, и затянется петрушка, и так легко отделаться не удастся. - Я почувствовал, что он улыбается в темноте. - А причем здесь мой приемник? - Притом... Расскажу, когда все закончится... Шизик... Но приемник я ему все-таки дал, а сам забрался нервничать в палатку, настроившись на бессонную ночь в раздумьях о судьбах страны, семьи и т.п. Раздумья, однако, не удались, поскольку минут через пятнадцать я отключился и спокойно проспал до утра, чем, проснувшись, был весьма "удивлен и даже удручен". Как же так - там такое твориться, а мне, вроде бы, начхать?.. Я выбрался из палатки в сверкавшее росой и клубившееся мягким голубоватым туманом дивное утро. Внутри выложенного белыми камнями круга лежал покрытый каплями влаги рюкзак. Похоже, он так и не ложился спать... Весь день я провел в напряженном одиночестве. Вернее, мне хотелось, чтобы оно было напряженным, но в действительности я чувствовал, что мне на все наплевать. Было даже немного стыдно. В тот день он так и не появился, и на следующее утро его рюкзак по-прежнему лежал в центре круга из булыжников. Он выбрел откуда-то из степи поздно вечером. Мне было слышно, как он, волоча ноги, подошел к своему рюкзаку, вышвырнул его из круга и тяжело рухнул на землю. Я спросил сквозь стенку палатки: - Эй, у тебя там все нормально? - Все о'кей. Спи... - ответил он, и в голосе его прозвучала жуткая усталость, смешанная с нечеловеческой печалью. По моей спине пробежали мурашки. — 47 —
|