|
И вот, когда этот сын вырастал и женился, то есть становился способен, заменив отца, возглавить семью, тогда отец получал право, как бы выразились у нас, всерьёз помыслить о душе. Для него наступал третий жизненный этап — период муни, или отшельничества. Человек бросал дом, уходил в лес, в горы — в общем, подальше от родных и близких, селился в самой примитивной хижине, шалаше или пещере и всё своё время посвящал теперь аскезе, йоге, молитве или каким-то религиозным подвигам. А то шёл с дарами к какому-то продвинутому учителю и, если повезёт, становился его учеником. Проведя какой-то срок в положении отшельника (обычно 12 лет), но не достигнув удовлетворяющих его результатов, — а к тому времени срок нынешнего его воплощения, как мы понимаем, близился уже к концу, — человек мог опробовать последнее и самоё мощное средство, перейдя на завершающий, четвёртый, жизненный этап, то есть вступив в период саньясы. Становясь саньясином, или нищим странником, бродягой, человек оставлял всё, даже собственное имя. И вся его жизнь теперь проходила в непрерывных скитаниях. Человек брёл по земле: от деревни к деревне, от одних совершенно незнакомых людей к другим. (Кажется, в больших селениях он мог задерживаться не долее, чем на три дня, а в малых — только на один день.) У него не было абсолютно никакою собственности, а в качестве подаяния он принимал лишь необходимую пищу и, если потребуется, что-нибудь из одежды. Пил только чистую воду. Ни собственности, ни имени, ни друзей, ни врагов и никаких привязанностей к чему бы то ни было... Кстати, «Глыба» и «Матёрый человечище»[3] отечественной литературы, граф Лев Николаевич совершил на склоне лет свой одиозный побег из Ясной Поляны не под влиянием ли книжек Вивекананды, которыми в начале XX века зачитывался не он один?[4] А Вивекананда, в миру — Нарендранатх Датта, возглавляя «Миссию Рамакришны», считался Свами, то есть примыкал к движению неосаньясы. В общем, у меня предсмертный рывок «от жены, от детей» графа Толстого особого удивления не вызывает. Будучи уже в очень преклонном возрасте, почувствовал человек, что интеллектуальное богоискательство ему лично особенных духовных дивидендов не приносит, и ринулся в скитания, распропагандированные индусами. И, кстати, уход из родного дома царевича Сиддхартхи (исторического Будды), оставившего жену с детьми и собственных венценосных родителей, не являлся чем-то из рада вон выходящим в ту пору. Разве что, несколько поспешил царевич с уходом на духовное поприще, но в принципе избрал вполне достойный путь. — 73 —
|