|
Каждый раз, когда по той или иной причине мы упоминали статью в Тайм, то его досада становилась очевидной. Он сказал дону Хуану, что Тайм - это влиятельный и серьезный журнал. С другой стороны именно дон Хуан настаивал на этом интервью. - Интервью было сделано на всякий случай, - сказал он, снова употребив ругательство, свойственное аргентинским портовым грузчикам. Мы также заговорили о критике и о том, что было написано о нем и его книгах. Я упомянула Ричарда де Милля и других критиков, которые оспаривали достоверность его книг, а также их антропологическую ценность. - То, чем я занимаюсь, - сказал Кастанеда. - Свободно от любой критики. Моя задача состоит в том, чтобы наилучшим путем представить это знание. То, что обо мне говорят критики, не имеет для меня никакого значения, потому что я больше не являюсь писателем Карлосом Кастанедой. Я не писатель, не мыслитель, не философ, и поэтому меня не достигают их атаки. Теперь, когда я знаю, что я ничто, никто не может от меня ничего добиться, потому что Джо Кордоба - это никто. Во всем этом нет никакой личной гордости. - Мы живем даже хуже чем мексиканские крестьяне, мы касаемся земли и не можем пасть ниже. Разница между нами и крестьянами состоит в том, что крестьянин надеется, желает разные вещи, и работает для того, чтобы завтра у него было больше чем сейчас. Мы же ничего не имеем, а наоборот, только теряем. Можете ли вы это себе представить? Поэтому критика не может поразить свою мишень. - Никогда я не чувствовал себя более целостным, чем в те моменты, когда я -это Джо Кордоба! - воскликнул он и широко развел руками. - Джо Кордоба, который целый день готовит гамбургеры, и его глаза полны дыма, вы понимаете меня? Не все критики высказывали отрицательное мнение, например, Октавио Пас написал очень хорошее предисловие к испанскому изданию книги "Учение дона Хуана..." - Мне это предисловие очень понравилось, - сказал Кастанеда. - Это замечательное предисловие. Октавио Пас - это настоящий джентельмен, может быть последний из тех, что еще остались. - Ну, возможно, осталось еще два джентельмена, - добавил он, чтобы смягчить свои слова. Второй джентельмен - это его друг, мексиканский историк, имя которого было нам незнакомо. Он рассказал нам несколько анекдотов из его жизни и описал его, как очень интеллектуального и физически сильного человека. Потом Кастанеда спросил меня, хочу ли я узнать, как он выбирает письма, на которые отвечает, и как он поступил с моим письмом. Он рассказал нам, что у него есть друг, который получает его письма, собирает их в мешок и держит их там, пока Кастанеда не приедет в Лос-Анджелес. Кастанеда всегда сначала вываливает их в большую коробку и только потом достает оттуда одно письмо, на которое обычно и отвечает. Но он никогда не отвечает письменно, он не оставляет следов. — 34 —
|