|
Прошло минут двадцать. Внезапно на железной дороге, прямо перед нами, ракеты стали взлетать одна за другой, раздался лай собак, тут же заглушенный пулеметным грохотом. Я взглянул на Кальницкого. Инженер–майор оставался спокоен. Да и партизаны врагу не отвечали. А ракеты взлетали уже и справа, и слева, и пулеметы гремели на километр в обе стороны. Неужели обнаружил наших? Я хотел заговорить с Кальницким, но пулеметы стали бить реже, иллюминация потускнела, а потом и вовсе наступила полная тишина. Прошло еще десять или двенадцать томительных, выматывающих душу минут. И вдруг там, откуда взлетели первые осветительные ракеты и вгрызались в ночь первые вражеские пулеметы, сверкнуло, будто дальняя зарница вздрогнула, и через секунду–другую ударил взрыв. Сработала, как мы знали, первая граната замедленного действия. И уж тут враг запаниковал! Ракета одна за другой, пулеметы взахлеб, наперегонки, осатенело. А на дороге еще два взрыва. И ракеты догоняют друг друга, пулеметы опять колотит непрерывная дрожь, они снова пытаются отыскать и не могут отыскать партизан. — Так. Первая группа задание выполнила, — удовлетворенно констатирует Кальницкий. Подтверждая его слова, над железной дорогой вспыхивает еще одна зарница и слышен еще один взрыв, вызывающий новый прилив ракетного неистовства и пулеметной трескотни. А новая зарница — в другом месте… Взрывы гранат замедленного действия продолжались с разными интервалами еще минут тридцать–сорок. На каждый взрыв враг отвечал десятками ракет и ливнями пулеметного свинца. Возвратилась группа отвлечения. Ее командир, невысокий минер, доложил, что задание выполнено, заброшены тринадцать гранат. Мы насчитали до этого только девять взрывов, но как раз грянул десятый. Но вот — стихло. Даже собак не слышно. Лишь изредка вспорет морозную тишину выпущенная фашистами для собственного успокоения пулеметная очередь. Вторая группа возвратилась ровно через час двадцать минут. Она установила обе МЗД, сделав все, что требовалось. Усаживаясь в кошевку, услышали взрыв одиннадцатой гранаты. Оставались еще две. Заниматься с ними гитлеровцам предстояло, пожалуй, еще долго. В Замысловичах нас отвели в просторную теплую землянку. — Поспим, разбудят, — сказал Кальницкий. Разбудили затемно, принесли чаю, и едва забрезжило, мы снова поехали на давешнюю опушку. При дневном свете лес оказался не таким густым, плотным, как чудилось ночью, а до железной дороги с нашлепками бункеров и пулеметных гнезд и вовсе было рукой подать. Свистел утренний ветерок, колыхал в поле одинокие сухие стебли бурьяна, заносил партизанские следы. — 271 —
|