|
Многие партизанские отряды были вынуждены разбиться на мелкие группы и продолжать борьбу в условиях строгой конспирации как подпольно-диверсионные и боевые группы. Некоторые отряды, не успевшие сделать этого, погибли в неравной борьбе. Так, например, партизанский отряд Жученко, действовавший в Днепропетровской области, в котором было 173 партизана, будучи окружен превосходящими силами врага, в течение десяти суток отбивал атаки гитлеровцев и лишь на одиннадцатые сутки, потеряв 96 человек, то есть более половины своего состава, вырвался из окружения. Действовавший совместно с харьковскими партизанами отряд И. И. Копенкина был вынужден после ряда утомительных переходов и боев пробиться через линию фронта для переформирования и лишь в мае 1942 года снова вышел в тыл врага. Однако даже в этих исключительно тяжелых условиях ряд отрядов, опираясь на постоянную поддержку местного населения, продолжал свою полную опасностей борьбу в тылу врага. «С каждым днем растет наша партизанская группа, — писали партизаны одного из отрядов. — К нам приходят новые и новые люди, которые готовы отдать свою жизнь за то, чтобы раз и навсегда покончить с коричневым страшилищем. Фашисты угрожают населению расстрелом за помощь партизанам. Однако во всех селах мы встречаем исключительно чуткое отношение к себе. Ближайший от нас лес находится на расстоянии ста километров, поэтому в лесу не спрячешься и вся группа размещается в крестьянских хатах. Колхозники охотно пускают нас греться, ночевать, кормят всем, что у них есть лучшего, делятся с нами теплой одеждой»[281]. Опираясь на активную помощь местного населения, партизаны степных и малолесистых районов Украины зимой и весной 1942 года вывели из строя до 12 тысяч вражеских солдат и офицеров, подорвали на минах 27 железнодорожных эшелонов, сожгли 126 танков, разгромили 23 различных штаба, взорвали 24 склада и разрушили 112 шоссейных и железнодорожных мостов[282]. Уже в первые месяцы войны гитлеровцы почувствовали, что они не могут безнаказанно творить свои злодеяния на украинской земле, что народ буквально ощетинился против грабительской армии. «У нас создались невыносимые условия, — заявил на допросе пленный немецкий унтер-офицер Вильгельм Шмидт. — За каждым поворотом, за каждым углом нам мерещились страшные русские партизаны. Мы боялись по одному выходить на улицу. Но это было не все. Вечером запылало село. Горел склад боеприпасов. Горели амбар с фуражом и сарай, в котором стояли два автомобиля. Солдаты бросились тушить пожар, но в это время из дома, в котором жил командир роты, раздались три выстрела. Выстрелы повторились. Началась паника, беспорядочная стрельба. Ротой никто не управлял»[283]. — 333 —
|