Солдатами не рождаются

За всеми этими мыслями Серпилин даже не заметил, как машина подъехала к его дому. Хотел было попросить, чтоб его завезли прямо к Ивану Алексеевичу, но махнул рукой и вылез.

«Сейчас поднимусь, позвоню ему и сразу же пойду. Пройтись пешком даже лучше».

Когда Серпилин открыл дверь своим ключом и вошел в переднюю, навстречу ему из своей двери выскочил Гриша Привалов.

— Здорово. — Серпилин пожал ему руку. — Чего не спишь? Или только пришел, шляешься?

— Я уже час как пришел. Вас дожидался. Мне Аня сказала, — кивнул Гриша на чуть приоткрытую дверь в комнату Серпилина. Сказал о вдове сына, как о девочке из своей школы. — Вы надолго приехали?

— Завтра еще буду, так что поговорим. — Серпилин уже взялся за трубку телефона и задержал руку. — Где мать?

— На дежурстве.

— Как она?

— Психует. — Гриша так горестно мотнул головой, что Серпилин почувствовал всю глубину его сострадания к матери.

— Ладно, завтра поговорим, — повторил Серпилин и стал набирать номер. Мальчик кивнул, но не уходил. — Иван Алексеевич?

— Куда ты пропал?

— Вызывали.

— Так и подумал, когда прервали разговор, — сказал Иван Алексеевич. — Приедешь? Или другие планы?

— Сейчас приду.

— Почему приду?

— Пройтись хочу. Может, даже заночую у тебя, если койка есть.

— Койки есть, сна нет, — сказал Иван Алексеевич. — Отвык спать. Вторые сутки обратно привыкаю. Иди, жду. — Он повесил трубку.

Серпилин тоже повесил трубку и увидел недовольное лицо Гриши. Наверно, все-таки рассчитывал побеседовать не завтра, а сейчас.

— Пойдете?

— Пойду.

— А ночной пропуск у вас есть?

— Пропустят.

— А я вам картошки нажарил. — Мальчик кивнул на дверь. — Она сказала, вы скоро придете.

— Ладно. Навернем перед дорогой твоей картошки, раз нажарил. Пойдем на кухню.

Серпилин повернулся и увидел, что жена сына стоит в дверях, все в том же бумазейном платье и валенках. Видимо, не ложилась, ждала его возвращения.

— В комнате поедите, — сказала она. — Я чай подогрею, завернутый стоит.

— А ты чего не спишь? Кто тебя об этом просил?

Она ничего не ответила, только шире отворила дверь в комнату и сказала:

— Заходите.

— Дочку не разбудим?

— Нет. Ей только заснуть, а потом… — Она махнула рукой.

Серпилин вошел в комнату, посмотрел на диван, на котором в головах лежала подушка, а в ногах разостланная газета — на случай, если он приляжет, не раздеваясь, а рядом на стуле были сложены простыне и одеяло — на случай, если разденется, — потом бросил взгляд на кровать. Девочка спала там, где ее уложила мать, завалившись в уголок. Остальная постель была не смята. Значит, мать не ложилась, ходила-бродила. Всего пятый день, как узнала. Другие еще голосить не перестают.