Солдатами не рождаются

Ему снова захотелось повернуться и посмотреть на немецкого генерала: какое у него сейчас выражение лица?

Но, несмотря на все свое хорошее настроение, удержался и только весело спросил сидевших сзади автоматчиков:

— Как там немец, ребята? Не ерзает?

— Не-е, смирный, — сказал один из автоматчиков, и в голосе его была снисходительность. — Может, дать ему закурить?

— Ему уже предлагали — он некурящий.

— А может, он пьющий? У меня во фляге есть немного. А он все время щекой дергает, видать, знобит его.

— Ничего, скоро доедем до места, там, найдут нужным, дадут, — сказал Синцов. — Только следите, чтоб он у вас там не глотнул какую-нибудь пилюлю — и на тот свет!

— У нас не глотнет! — откликнулся второй автоматчик. — Он у нас крепко зажатый.

— А как вы считаете, товарищ капитан, — помолчав, спросил первый, — будет нам всем, например, сегодня награда?

— Это как наверху скажут, — строго ответил недовольный вопросом Синцов.

— А мы не про то, что наверху скажут, — рассмеялся автоматчик, — мы про то, за чем недалеко ходить! Будет от вас старшине приказание нам перед отбоем двойную норму дать по такому случаю?

— А вы как думали?

— А мы так и думаем.

— Значит, как в воду глядите!

Синцов довольно потянулся: самому хотелось сегодня выпить. Выпить, согреться, накрыться полушубком и проспать подряд так часов двенадцать или больше, сколько поспится. Подумал об этом и усмехнулся несбыточности своего желания.

«Дать тебе медаль может и командир дивизии, дать орден — командующий армией… А твердо обещать тебе, комбату, что ты, находясь не в госпитале и не во втором эшелоне, а у себя в батальоне, на передовой, проспишь двенадцать часов подряд, — этого тебе на войне не может обещать и сам господь бог».

— Зайдите сперва один. — Адъютант кивнул на дверь, из которой вышел.

Синцов, сидевший вместе с немцем в адъютантской у Серпилина, увидел, как немец тоже поднимается, и сказал ему:

— Вартен! Зетцен зи зих![11] — и один вошел к Серпилину.

— Товарищ генерал, по приказанию командира Сто одиннадцатой дивизии генерал-майор Инсфельд, командир двадцать седьмой немецкой пехотной дивизии, в штаб армии доставлен.

Когда Синцов вошел и, закрыв за собой дверь, вытянулся у порога, Серпилин стоял у стола, опираясь на него пальцами левой руки. Убрав со стола руку, он чуть заметным движением плеч подчеркнул, что принимает рапорт. Лицо у него было такое, что Синцову показалось: Серпилин его не узнал.