|
Смотрю на него, словно вижу впервые, и чувство радости охватывает меня. Значит, командование высоко оценило мою боевую деятельность. Спрыгнул с крыла и попал в объятия боевых друзей. Крепкие рукопожатия, теплые поздравления растрогали. Когда все успокоились, я спросил: – Кому еще присвоено это высокое звание? – В нашем полку Фадееву, Речкалову и мне, а в соседних – Борису и Дмитрию Глинкам, Семенишину и другим летчикам, – сообщил Крюков. – Дорогой Пал Палыч, как рад за тебя!.. От души поздравляю! Жаль Фадеева. Не дожил Вадим до этого счастливого дня… Вечером в штабе дивизии чествовали героев. А на следующий день снова начались боевые полеты и жаркие схватки в воздухе с превосходящим в силе противником. Немецко-фашистское командование, стремясь удержать оборону, задействовало дополнительные бомбардировочные эскадры с южной и восточной Украины, сосредоточив более тысячи четырехсот самолетов. Враг создал полуторное превосходство над советской авиационной группировкой на Кубани. Это в некоторой степени повлияло и на результаты действий наземных войск. После взятия нескольких населенных пунктов наступление постепенно выдыхалось. Вступивший в это время в командование фронтом талантливый военачальник генерал-полковник Иван Ефимович Петров разумно оценил обстановку и противостоящие силы. С разрешения Ставки Верховного Главнокомандования он решил прекратить наступление и начал готовить решительный разгром противника на Таманском полуострове. Наступило относительное затишье в воздушных схватках. Не прекращая вылеты на боевые задания, старались использовать все возможности для совершенствования подготовки второй группы летчиков пополнения. Очередь дошла до прибывшего к нам Олиференко, бывшего кавалериста Сухова, Березкина и других пилотов, имеющих малый налет на боевых самолетах. Обучение в основном шло нормально. Лишь с Суховым вначале произошла неприятность. Выполняя в зоне сложный пилотаж, на вертикальной горке Сухов завалил машину на спину. Истребитель потерял скорость, вошел в обратный штопор. Наблюдая за падающим к земле самолетом, я отсчитывал витки и понял, что единственное спасение – покинуть «кобру». – Сухов! Сухов, прыгай! Прыгай немедленно! – приказал я по радио. Самолет продолжал вращаться, падая к земле. Вот уже рядом земля. У меня сжалось сердце. Казалось, гибель неминуема. Я даже невольно отвернулся в сторону. – Товарищ командир, напрасно кричите Сухову. Наш «солдат» уже на веревках выше болтается, – с усмешкой произнес Андрей Труд. Он стоял рядом со мной. — 232 —
|