|
— Сэр! Это Стэндадж заметил ускорение. — Извини. Я уменьшил скорость. — Вы можете гнать вперед, как молодой гусак. Но только помните, Чэп. Здесь медлительный человек приходит раньше торопливого. К десяти часам солнце вошло в полную силу. Невозможно описать жар ливийской пустыни тем людям, которые не переживали его. Это нереально высокая температура. Пекло ада на Венере. Мы двигались по дороге, проложенной годы назад итальянцами. Она загибалась на юго-восток к оазису Кафры. Стэндадж сверился с картами прежних патрулей ПГДД и сказал что какое-то время мы могли использовать этот путь, который представлял собой двойную колею, отмеченную через каждый километр железными столбиками. Мы проносились мимо них в поднимавшемся мареве жара. Часто внизу у столбиков в штемпельной тени я замечал какие-то округлые и маленькие предметы. — Что это, Панч? — Птицы. Я прищурился. — В это время года маленькие засранцы мигрируют через пустыню. Некоторые из них настолько слабые, что падают на землю. По его словам, у них не было ни шанса на выживание. — Они просто садятся и ждут смерти. А потом ветер рассеивает их прах по барханам. По записям Стэндаджа, мы проехали больше ста миль. Вокруг нас дрожал и переливался красками мираж. Уоннамейкер помахал нам рукой, предлагая устроить полуденную лежку. Мы остановились в центре огромной сковородки, мерцавшей в солнечном пекле. Это уже был не жар Венеры, а домны Меркурия. Мираж искажал обзор так сильно, что, если бы в полумиле от нас проехала дивизия танков, мы не увидели бы ее. Два прошлых часа никто не думал ни о чем другом, как только о глотке воды. Парни растянули брезент под грузовиком и занялись своими нуждами. Стэндадж определял нашу позицию по замерам на теодолите. Грейнджер вел хронометраж. Панч присматривал за чаем, проверял брезент на пулеметах и одеяла, которые предохраняли сиденья и руль от солнечного жара. Я, будучи водителем, отвечал за работу двигателя, состояние шин и ремней, за уровень масла и за воду в радиаторе. При такой высокой температуре металл начинает расширяться, а резина плавиться. Поэтому вам приходится следить за вещами, на которые вы никогда не обращали внимания в умеренном климате. Шины выпирают из ободов, тяги деформируются, лопасти начинают бить по креплениям. Нужно было проверять все прокладки, иначе некоторые из них буквально исчезали со своих мест. Закончив осмотр, я направился к Уоннамейкеру, Грейнджеру и Дюррансу — во-первых, чтобы размять ноги; во-вторых, чтобы убедиться в готовности их экипажа к дальнейшей поездке. За кабиной, на откидной панели правого борта, уже стояла рация № 11. Еще одна откидная панель служила письменным столом. Уоннамейкер и Дюрранс собрали и установили шесты для антенны Уиндома. Когда ее подняли, Грейнджер связался с Джейком по рации. Патрули Исонсмита и Уайлдера тоже остановились для полуденного отдыха. Сигналы передавались шифром. «Один семь» означало: «Все в порядке, остановились». Грейнджер отбил их на ключе за одну секунду. Через несколько мгновений мы услышали: «Девять-девять». «Сообщение получено, продолжайте». Затем еще одна девятка. «Дальнейших инструкций не имеется». Мы сняли шесты и вставили их в гнезда на борту грузовика. Грейнджер отсоединил провода антенны и сложил их в ящик. — 90 —
|