|
То медицинское отделение, в котором я провалялся несколько суток, состояло из четырех соединенных палаток. Оно являлось частью огромного палаточного госпиталя, который растянулся на акры по сырой пустыне вдоль дороги Виа-Бальбиа. Теоретически госпиталь предназначался только для офицеров содружества и британских вооруженных сил, но количество раненых (с обеих противоборствующих сторон) было таким большим, что медики прекратили какой-либо отсев. Когда шел дождь, носилки с вновь поступавшими искалеченными и умиравшими солдатами размещали под откидные полотнища палаток или просто складывали по три-четыре в высоту в санитарных машинах и грузовиках, которые привозили их в госпиталь. Внутри палаток пространство использовалось на все сто процентов: койки были составлены в островки два на четыре, с проходами вокруг них по периметру. За первые двадцать четыре часа на соседней койке слева от меня сменились три немецких офицера. Первые два лейтенанта имели фамилию Шмидт. Я прочитал это на белых бирках размером три на пять дюймов (у союзников они были синими), которые санитары прикалывали к одеялам. Вполне возможно, что клерки в регистрационном отделе назвали немцев Шмидтами примерно так, как в Англии поступают с Томми Аткинсами.[44] А звание лейтенанта им вписывали по той причине, что позже, когда солдаты умирали, в бумагах было проще написать «lt». В любом случае, ни один из Шмидтов не мог говорить, и они оба быстро скончались. Третьего офицера звали Эрлих, что означало «почетный». Мы с ним общались на смеси немецкого и английского языков. До войны он работал лыжным инструктором и в 1936 году был членом олимпийской команды от округа Гармиш-Партенкирхен. Он объяснил мне разницу между «oberleutnant» (аналогом британского капитана) и «oberstleutnant» (эквивалентом подполковника). Я все время путался с этими званиями. Он, как и Стайн, служил командиром батареи. Пулеметная очередь, выпущенная из бреющего «Харрикейна», раздробила ему тазовые кости пулями.303 калибра. — Мои кишки стать суп, — с печальной усмешкой сказал он. Эрлих отдал мне бумажник и чековую книжку, попросив передать их его жене после окончания войны. Вместе с пищей нам выдавали по четыре сигареты «Кабестан» и по четыре пластинки жевательной резинки «Бишис». Эрлих предложил мне свой завтрак. — Я все равно умирать до обед. Когда немец задремал, ко мне подошел санитар. Он сообщил, что меня разыскивает офицер из полка камеронских горцев. Еще через минуту полог нашей палатки приоткрылся, и я увидел Джока. Первым делом он спросил, что меня свалило с ног. Услышав мой ответ о воспалении легких, Джок усмехнулся: — 170 —
|