Прикладная метафизика

Ожидание затягивается на сутки, а в умеренных и холодных широтах — на несколько суток (не говоря уже о том, что дождаться самоприготовления истинного деликатеса — удел самых терпеливых). Таким образом, еще до проявления оппозиции сырого и вареного — действительно принципиально важной оппозиции для любой культуры — возникает мучительная коллизия свежего и протухшего , инициирующая антропогенез и предшествующая социогенезу. Уже одного этого рассогласования достаточно для крайне напряженных отношений между охочим до свеженького авангардом и традиционными, консервативными предпочтениями мародеров.

Лимитирование временного интервала уместно рассматривать как вновь заработавший селектор естественного отбора, вектор которого, однако, определить достаточно сложно. В каком-то смысле отбор должен поощрять самых нетерпеливых, рискующих приступить к трапезе еще до появления манящего запаха. Но в распоряжении потенциальных аутсайдеров имеется свой аргумент — решающее средство, применение которого не обязательно требует мобилизации разума. Это, конечно, огонь, и при всех прочих даваемых им преимуществах, на данном участке антропогенеза важнейшим его свойством оказывается способность уничтожать «сырое», ликвидировать остающиеся еще следы анимации.

Стало быть, внутри сверхантагонизма некрофагов и живодеров возникает еще внутренний конфликт «дерзких» и «сообразительных», тех, кто не прочь «поживиться», и тех, кто не в силах преступить инстинкт пищевого поведения предков. Медиатором конфликта является огонь, первая пограничная стихия, отделившая дикость от протокультуры[18]. Таким образом, жареная пища — это субститут пищи протухшей, некий вынужденный эрзац. Никаким иным способом объяснить происхождение странной привычки пользоваться огнем для уничтожения протеинов нельзя. И тот факт, что сырое мясо не пригодно в пищу для абсолютного большинства современных людей, лучше всего свидетельствует о победителях последнего в истории человечества этапа естественного отбора. И вообще, если посмотреть на ход антропогенеза сверху (свыше), можно заметить некую поочередность окропления то мертвой, то живой водой.

След кровавый стелется по сырой траве

Как уже отмечалось, антагонизм между вампиром, возникающим в процессе суперанимации, и его глухими к зову крови сородичами остается непримиримым. Вроде бы выгода от «разделения труда» должна привести к прочному симбиозу, но мешает пресловутая «деталь». Дело в том, что рождение вампира (или синтез вампириона), каким бы конкретным образом оно ни происходило, создает ситуацию, которой меньше всего можно управлять. Неистовство прорвавшейся сверхвитальности не поддается канализированию, и всякий, оказавшийся в поле тепловизора, все живое и теплое, является потенциальным объектом вампирического драйва. Девиз вампира, находящегося при исполнении, в точности соответствует принципу хохла из известного анекдота: «Ну, съесть-то все не съем, но понадкусываю каждого…»