|
Рис. 36. Фатум и воля Разумеется, такое расположение в достаточной степени условно, поскольку язык не ограничивает точно пределы использования того или иного слова, мы же не предполагаем придавать им характер технических терминов доктрины. Все же определим, что термины «рок», «фатум», а также «динамике» означают судьбу - неизбежность, жесткое предопределение будущего хода событий. Термин «карма», обозначающий судьбу, -неизбежность, воздаяние, на первый взгляд схож с предыдущими, но имеет существенные смысловые различия. «Рок» как бы независим от человека, определяется внешними, по отношению к нему, причинами. Тогда как «карма» - результат собственных, благих или неблагих, поступков (совершённых, в соответствии с ведической или буддистской, традицией, может быть, и в прежних рождениях). Китайский термин «мин» тем и схож с русским «доля», что обозначает возможность будущего хода событий, которая, тем не менее, может быть либо упущена (если такой ход благоприятен, а необходимые действия не совершены), либо предотвращена (если существует опасность, которую удалось предотвратить). «Дхарма» - это судьба - долг, казалось бы, обусловленность, но обусловленность морально-мировоззренческого характера. В древнеиндийской традиции «дхарма» непосредственно связана с «кармой»: поступки, совершаемые против дхармы, оборачиваются неблагоприятными кармическими последствиями; карма выступает своеобразным «эхом» деятельности, преломляющейся по дхармическим закономерностям. В «Бхагавадгите» завязка сюжета построена на глубочайшем разборе «должного» и «недолжного» поступка, причем напрочь отвергается возможность классификации по этому признаку для любого человека «вообще» и для любой ситуации «вообще». Лишь конкретный человек с его конкретной дхармой, существующий «здесь и теперь», может быть точкой отсчета морально-этической шкалы. Человек может поступать «должно» или «недолжно», но не относительно других, а относительно самого себя, собственной дхармы. На поле Курукшетра, где должно состояться сражение между армиями пандавов (центральных героев всей «Махабхараты», частью которой и является «Бхагавадгита») и их двоюродных братьев, кауравов, битва, занимающая центральное место в эпосе, по своим масштабам, значению и последствиям, в глазах индусов, сравнимая, может быть, только с христианским Армагеддоном, царевич Арджуна вдруг отказывается сражаться на том основании, что, во-первых, он будет вынужден убивать своих близких родственников, друзей и учителей, а, во-вторых, убийство живого существа само по себе запретно, противно одному из базовых принципов поведения индуса - ахимсы («ненасилию», «неубийству»); нарушение ахимсы отягощает карму и совершенно неприемлемо для последователя йоги, каковым Арджуна является. В спор с ним вступает его друг и колесничий Кришна (инкарнация бога Вишну), и вся «Бхагавадгита», справедливо почитаемая одним из авторитетнейших религиозно-философских текстов индуизма и главным «философским», «парадигмальным» текстом йоги, представляет собой, во-первых, обоснование, почему Арджуна должен сражаться, и, во-вторых, изложение философских и поведенческих основ йоги, базирующихся на тонком разборе таких категорий, как «истинное Я» (Атман), «деяние» и «не-деяние»: «дхарма», «карма» и т. д. Вот первый аргумент Кришны, самый простой, бытовой по своему содержанию, но интересующий нас в данном случае больше других (он Дается до обращения к аргументам из философии йоги): «Ты, Арджуна, - кшатрий (т. е. принадлежишь к варне воинов), а значит, твоя дхарма -сражаться, не приписывай себе дхарму другой варны, брахманов (жрецов); если воин отказывается сражаться за правое дело или правитель отказывается покарать преступника, ссылаясь на ахимсу, он тем самым нарушает собственную дхарму, отягощает свою карму и, более того, практически нарушает принцип ахимсы (зло, которое не остановлено, и дальше будет порождать зло). — 91 —
|