|
Во всяком случае чувственное ощущение, образ и предмет следует понимать как три прогрессирующие ступени развития в процессе упорядочивания сырого душевного материала. В самом деле, мы видим, что в мышлении первобытного человека, как и ребенка, представление о времени, мысль о прошедшем и будущем и вместе с тем потребность в измерении и подразделении времени еще очень слабы; дикари и дети являются больше людьми мгновения, с чем самым тесным образом связано господство у них кататимических механизмов и отсутствие естественнонаучного регистрирования более крупных непрерывно развертывающихся рядов наблюдений. Но, прежде всего, формирование образов у первобытного человека имеет более чувственный и менее предметный характер, чему нас. Что оно содержит почти одни чувственные и совсем мало абстрактных элементов, это мы уже видели. Из-за того, что наше мышление стало более предметным, мы не способны в достаточной мере прочувствовать первобытные спаивания образов. Подобные спаивания могут возникнуть только там, где единичные образы еще расплывчато переходят друг в друга и легко вытесняют друг друга. Для нас было бы невозможно оленя, кактус и утреннюю звезду связать в одно цельное представление, потому что каждый единичный образ стоит перед нашим внутренним зрением в твердых очертаниях и твердых пространственных отношениях, как строго отграниченный предмет. То, что имеет важное значение из области законов, относящихся к примитивным процессам возникновения образов (прежде всего механизмы отношения образов), мы лучше всего научимся понимать в связи с примитивной эффективностью. |
||
|
Б. Развитие аффективности |
Медицинская психология |
|
|
Мы уже упомянули, что примитивный душевный аппарат работает довольно асинтаксически, что он преимущественно воспринимает сами образы, между тем как отношение между образами еще недостаточно обозначено. Мы видим, что отношение между вещами устанавливается в воспринимающем сознании прежде всего там, где на образы воздействуют сильные аффекты, и там, где жизненная нужда или власть влечений вызывает сильные душевные волнения. Половая жизнь, война и борьба, страстное ожидание дождя и охотничьей добычи, но прежде всего болезнь, страх смерти и смерть — вот пункты, являющиеся исходной точкой для психических феноменов, обозначаемых нами как магическое мышление; от этих пунктов мышление о вещах распространяется затем мало-помалу на совокупность всех явлений. Магическое мышление, следовательно, является самой ранней формой, в которой единичные вещи включаются в сеть отношений, а единичные образы соединяются в законченный синтаксический образ мира. Начиная с этого пункта равным образом развиваются позднейшие прочные формы мысли («категории») целесообразности и причинности, религиозная идея Бога и естественнонаучное понятие силы. Магическое мышление только в меньшей части проистекает из точного наблюдения, в естественнонаучном смысле, частого совпадения двух явлений; в большей своей части оно возникает под непосредственным действием аффекта, и результаты этого мышления носят поэтому на себе печать опасений и желаний, из которых они возникли: они являются кататими-ческими душевными образованиями. Под кататимией* мы понимаем, таким образом, преобразование душевных содержаний под влиянием аффекта. Примитивный образ мира в гораздо большей степени является кататимическим, чем наш. Если причинное научное мышление связывает вещи между собой по принципу частоты совпадений, то кататимическое, магическое мышление — по принципу общности аффекта. Гремит гром, и вскоре после этого какой-нибудь человек падает замертво. Оба явления связаны между собою сопровождающим их испугом. Этого достаточно для кататимического мышления, чтобы приобрести твердое убеждение, что гром действительно был предзнаменованием смертного случая. Причинное мышление, напротив того, статистическое мышление. Оно спрашивает: как часто совпадают гром и смертный случай? Из редкости их совпадения и частоты других причин смерти (например, удара при нападении) оно выводит свое суждение о реальности. — 61 —
|