Без опасности. От рождения до школы

Детские страхи

Первый страх, который есть уже у младенца, - это страх одиночества. Ведь малыш во всём зависит от взрослых. Если вы заботитесь о нём, вовремя удовлетворяете его главные жизненные потребности, растите в любви и ласке, у младенца сформируется базовое (основное, стопроцентное) доверие к вам, а потом - и ко всему миру, окружающему его. И тогда все последующие страхи, которые, увы, неизбежны, ему будет легче «прожить» и преодолеть. Если у ребёнка есть в чём сомневаться, если его потребности с младенческого возраста часто игнорировались, если родители высмеивали его страхи (вместо того чтобы помочь разобраться и усмирить их), то ему труднее будет обрести веру в себя и в мир вообще. Страхи есть у всех, но у таких детей они приобретают «убойную» силу. У таких детей резко и остро, куда ярче, чем у всех остальных, может проявиться боязнь темноты или замкнутого пространства (как варианты того же страха одиночества), тревожность, невротические реакции.

Пик детских страхов приходится примерно на 4 года. К этому возрасту маленький человек достаточно полно осознаёт свою «самость», осознаёт себя отделённым (отдельным от других) существом. Примерно в это же время или чуть позже, лет в 5- 6, появляется новый страх - страх смерти. Сначала ребёнок начинает переживать за себя (за собственную шкурку), а чуть позже - за близких, за всех, кого он любит и ценит.

Помню, когда мне было пять лет, мама уехала на 2 месяца на курсы повышения квалификации. Уехала - так надолго и далеко, аж в Красноярск, откуда в те годы и позвонить- то было проблематично, Я оставалась с папой, бабушкой, дедушкой - то есть совсем не одна, оставалась с людьми, которые меня обожали, но... как я страдала! И почему- то никому, никому не могла об этом сказать. Разве только своей игрушечной собачке. У меня была малюсенькая мягкая рыжая собачонка, размером с ладошку; её перед отъездом подарила мне мама. Я шила ей одежду, спала с ней и всюду носила с собой, и затерла весь ворс до чёрной корочки, и из собачьей спинки уже высовывались кусочки поролона. А я таскала её и думала примерно так: «Вот умру я, пусть эта собачка стоит на моей могиле» - и совершенно отчётливо представляла, какой будет памятник, какие у него будут бортики, на каком бортике с какой стороны памятника она, эта игрушечная собачка, будет стоять. «Пусть тогда меня мама жалеет», - думала я. Кстати, как ни странно, эти мысли не были особенно обречёнными или обиженными. Они были тоскливыми и печальными какими- то... но убаюкивали меня; вернее, баюкали то отрешённое отчаяние, которое поселилось внутри.