|
Основания Нет на свете лучшего свидетеля, чем тот, кто сам совершил преступление. И поэтому в вопросе о собственном признании все старания должны быть направлены к тому, чтобы оно было в процессуальном отношении безукоризненно отобрано и правильно использовано. Определение четырнадцатое Взятое назад собственное признание есть обстоятельство, оцениваемое на общем основании как всякие другие данные в процессе. Основания Раз собственное признание взято назад, оно уже не есть собственное признание и не влечет никаких свойственных ему процессуальных последствий. (1) Правило, по которому подсудимый может быть допрошен как свидетель под присягою, действует и в Америке, почти во всех штатах, также в Австралии и Канаде. В английском уголовном процессе это правило не представляет тех опасностей, какие оно давало бы на континенте Европы. Но и в этом процессе оно часто влечет за собою последствия, которых не было бы, если бы подсудимый не солгал (См. Adolf Hartmann, Die Strafrechtspflege in Amerika, Berlin, 1906, s. 234). Фридман (Was ich erlebte, B. II, 1896-1909, Berlin, 1909, s. 27), сам имевший несчастье подвергнуться уголовному преследованию по мошеннической над ним проделке знаменитого нашего Савина говорит об американской судебной процедуре пред присяжными следующее: "В американском судопроизводстве с присяжными подсудимый представляет, так сказать, совсем стороннюю фигуру (Nebensache). Закон не вынуждает его, подобно тискам европейского права, или высказываться по своему делу, или молчать, вызывая тем подозрение, что он боится всяких очных ставок или объяснений со свидетелями. В начале судебной процедуры в Америке обвинитель и защитник объясняют судье свою систему, т. е. объясняют судье свое понимание дела и то, что именно они намерены доказывать. Потом обе стороны допрашивают своих свидетелей под перекрестным допросом противной стороны. Если подсудимый желает дать свое объяснение об основаниях обвинения, то защитник вызывает его в качестве свидетеля. Он, подобно другим свидетелям, целует Библию, обещает показывать сущую правду и дает свое объяснение". Институт, о котором здесь идет речь, не представляется столь опасным в странах свободных, например, в Америке, где вообще мягкость преобладает в уголовном правосудии. В Европе от уголовного правосудия до сих пор отдает мрачным застенком; в Америке заметно преобладает в уголовном правосудии защитительная тенденция. Вот что говорит Гартман (Die Strafrechspflege in Amerika, Berlin, 1906 г.), на основании личного изучения уголовной юстиции в Америке. "Защитительная тенденция в суде и значительная мягкость в материальном уголовном праве и тюремном быту идут в Америке рука об руку и достигли степени, поразительной для европейца... Даже при совершении тяжкого преступления, взгляд в обществе на дело мягок. Подозрению не придают большого значения, а когда имеется достоверность, люди заводят речь о снисхождении на основании прежней жизни подсудимого и обстоятельств дела. Американская жизнь полна радостных надежд... Жизнерадостность, обвевающая всю американскую жизнь, кажется, проникает и в судебный зал, и в тюрьму... Американский оптимизм поднимает настроение". Мы придаем большое значение личным наблюдениям Гартмана и не думаем, что примеры суда Линча над неграми, поражающие жестокостью и несправедливостью, опровергают сообщения Гартмана о мягкости американского правосудия. Зоологическая расовая вражда так ослепляет, что и культурный человек временами ожесточается до степени зверства. — 208 —
|