|
Т. о. в заключение нашего разбора мы должны признать, что Колаянни не достиг поставленной им цели: дать ясное определение преступного деяния. Вслед за определением преступления следует у Colajanni учение о преступнике. Криминалист-социолог признает, как и уголовно-антропологическая школа, совершенно необходимым исследование вопросов, относящихся к самому преступнику: существуют ли какие-нибудь индивидуальные особенности, предрасполагающие к преступлению, правда ли, что существует тип преступника, как разновидности человеческого рода—вот вопросы, которые на ряду с подобными же другими, дают содержание науке уголовной антропологии. Colajanni рассматривает затем соотношение между: 1) физической стороною и нравственною; 2) органами и их функционированием и 3) особенно между строением черепа, умственным развитием и моралью. Подробное антрополого-критическое исследование этих вопросов, стоящее за пределами задач нашей работы, приводит автора к выводу, что основные положения уголовно антропологической школы еще далеко не установлены и не доказаны, что Ломброзо слишком поторопился сделать окончательные заключения там, где мы могли лишь сказать: «ignoramus» —не знаем. «Настоящий и здоровый позитивизм, говорит Colajanni, заканчивая критику этих положений Ломброзо, должен идти осторожно и особенно не гнаться за выводами и не спешить давать во что бы то ни стало гипотезы»[48]. Рассмотрение характерных, по учению уголовно-антропологической школы, особенностей преступника и противоречия, к которым пришли в этих вопросах последователи Ломброзо и которые уже не раз были отмечены многими его критиками, дают Колаянни право сказать, что характер преступника имеет довольно относительное, почти ничтожное значение, если не пытаются определить и объяснить предрасположение к преступности социальными факторами, к которым почти все сторонники антропологической школы «и особенно Гарофало питают такое большое презрение»[49]. При исследовании этих особенностей Colajanni указывает на ошибочность методов уголовной позитивной школы, не изучившей нормального честного человека и упустившей из внимания социальную среду. Сам Colajanni постоянно пользуется каждым случаем, чтобы оттенить значение социальных условий в образовании особенностей преступника. Не останавливаясь на подробностях антропологической критики Колаянни мы отметим лишь основную черту его доктрины—выяснение громадного значения общественной среды. Когда уголовно—антропологи указывают на бледный цвет лица как на особенность преступника, он напоминает о дурном питании низших слоев населения, откуда выходят преступники, о жилищах, лишенных солнечного света, где ютится беднота, о тюрьме, где ему самому пришлось после девяти месячного заключения (по политическому процессу) испытать превращение цветущего вида своего лица в землянисто-желтый[50]. Когда Ломброзо и др. указывают на особенности роста и веса преступников, Колаянни выдвигает влияние и здесь тяжелых социальных условий[51]. Когда Ломброзо видит в особом языке преступников, проявление атавизма, Колаянни объясняет его принадлежностью преступников к одной профессии—преступной и необходимостью обезопасить себя от преследований судебной власти[52]. — 70 —
|