|
324 ла его на кражу. Если бы его оставили под арестом, этого бы не случилось. Таким образом, косвенным, но первоначальным виновником преступления оказался судебный следователь. Вывод был логически правильный. Но, следуя такой логике, чем, как не медвежьей услугой, было бы оправдание подсудимого присяжными, и чем, кроме обвинительного решения, могут они оградить себя от опасности опять толкнуть его на кражу? Другой оратор говорил о помощи, оказываемой государством потерпевшему, об ограждении свидетелей от малейших стеснений, о всеоружии полицейской, следственной и прокурорской власти и т. д. «А подсудимый? — воскликнул он. — Его положение на суде! Его здесь раскладывают, бьют...» Зачем было говорить такой вздор? Председатель с ужасом в голосе перебил оратора: — Г. защитник! Кто здесь бил подсудимого? Присяжные рассмеялись. Не следует касаться личности противника, даже если он сам нарушает это правило. Если же это необходимо, следует говорить в общих выражениях. Обвинитель решился сказать: «Я не могу представить себе, чтобы человек молодой и здоровый не мог найти работы». Защитник ответил неизбежными словами: «Г. прокурор не может себе представить...» и проч. Не лучше ли было бы сказать: некоторые люди не могут представить себе... и т. д. Взяв безличную форму, защитник мог бы подчеркнуть легкомыслие своего противника: вообразим себе человека, привыкшего жить двадцатым числом и неожиданно потерявшего место. Можно ли поручиться, что он найдет заработок, как только захочет? Кто знает? Ему, пожалуй, пришлось бы познакомиться и с голодом... Но и в этом случае можно было обойтись без иронии. Можно было сказать: некоторые люди думают, что в Петербурге и в других местах можно умереть с голоду; думаю, что медицинское вскрытие умерших иногда устанавливает, что человек умер от истощения организма вследствие недостатка питания; утверждают, что это значит: от голода; есть люди, убежденные, что бывают самоубийства вследствие отсутствия заработка... Здесь вам сказали, что всего этого не бывает. Решайте сами, бывает или нет. Не говорите о пристрастии или односторонности 325 прокурора. Покажите, что он не вполне прав. Если было пристрастие, присяжные заметят его и без вашей помощи. Чем добродушнее вы будете обходиться с противником, тем ему будет больнее. Напр., Г. обвинитель предупредил вас, что защита будет говорить то и то; я слишком уважаю моего противника, чтобы допустить в его словах желание доказать свою проницательность. Если он коснулся этого соображения, ясно, что он придает ему известное значение как доказательству в пользу подсудимого. Я вполне согласен с прокурором и благодарен за то, что им сказано вам вместо меня: это выигранное время. — 233 —
|