Опиум для народа. Религия как глобальный бизнес-проект

А вот поговорки, собранные этнографами в русских селах в XIX веке:

«Поповы глаза завидущие, руки загребущие». «Попово-то брюхо из семи овчин шито». «Родись, крестись, женись, умирай — за все попу деньги отдавай».

«У попа не карманы, а мешки».

И песни народные от поговорок не отставали. Вот, на­пример, одна из вологодских песен — о монашке, которая сначала беспробудно пила и гуляла, потом «малюточку ро­дила, спородивши малюточку, ручки-ножки связала, повя­завши ручки с ножками, в Шексну-реку бросила».

«Как во келье монах спасается — по три раза в день на­пивается».

«На горе-то монастырь стоял, / Тамо множество монахов. / Они горьки были пьяницы, / Пили водочку из скляницы».

В общем, не существовало никакой большевистской цен­зуры фольклора: нечего большевикам было цензурировать. А вот церковная цензура в царской России, напротив, была! И ярчайший пример здесь — Пушкин со своей сказкой «О попе и работнике его Балде». Кого угодно разрешала тро­гать царская цензура, кроме царя и работников идеологи­ческого аппарата (церковников). Поэтому до конца XIX века во всех изданиях пушкинской сказки вместо «попа» фигури­ровал «купец».

Поняв за столетия безуспешной борьбы, что пороки слу­жителей божьих принципиально неустранимы, церковь в кон­це концов смирилась с этим и начала требовать уже только одного — чтобы даже самые вопиющие случаи поповских преступлений (убийства, изнасилования малолетних и проч.) ни в коем случае не попадали в печать. Ибо церковь — основа нравственности! Поэтому патриархия желала видеть в печати исключительно положительное освещение чернорясников.

Специальным указом Синод строго-настрого запретил даже изготовление «разных соблазнительных фигур в по­смеяние монашества сделанных». Что же это за фигуры были такие? Куклы. Отражающие внутреннюю суть духовенства. Игрушка представляла собой фигурку монаха, у которого при нажатии на тайную пружинку, открывался живот и ста­новилось видимым его наполнение — бутылки с водкой, мясные рульки, колбасы и проч.

Толстым церковным иерархам, набившим брюхо око­роками и колбасами, такие куклы были неприятны. Что ж, во времена сталинизма анекдоты про Сталина тоже не при­ветствовались...

Кстати, о Сталине... А как у нас там дела в XX веке? Мо­жет быть, постреволюционный катарсис вразумил и очело­вечил христианских предводителей? Посмотрим...

Сразу после революции деятельность церкви на некото­рое время была угнетена. Но потом, как это обычно и быва­ет, церковь нашла общий язык с преступной властью и вновь занялась своим привычным делом.