Как убивали СССР

Вместо сессии собрался расширенный Президиум Мос­совета, председатель которого застрял в Форосе где-то рядом с заблокированным там Горбачевым. Осторожные члены Президиума принимать решения не хотели, кроме одного: Президиум решил, что ему нужно собираться в уз­ком кругу без остальных депутатов. Лишь к 21.00 появилось заявление Президиума в поддержку обращения Ельцина к гражданам России и призывом содействовать избранным народом органам власти. Впрочем, в информационные агентства оно почему-то не попало. А на следующий день к полудню вышло странное по стилю обращение к военным: «Братья! Старая партийная верхушка делает последнюю от­чаянную попытку сохранить свою власть и привилегии. Те, кто роскошно жил за счет нищего народа в своих особняках и дачах, снова хотят утопить в крови тех, кто борется за пра­во на землю, за право жить по-человечески. <...> Каждый из вас даст ответ перед Богом и людьми за то, как он посту­пил сегодня. Не убий!» Чувствовалось, что текст авторский и принят второпях. У органа власти такой интонации быть не должно. Президиум как бы расписался в том, что он - не орган власти.

Подвига депутатов не произошло, потому что советс­кой власти действительно уже не существовало. Лидеры победивших в Москве «демократов» тайно сговорились с той частью коммунистической номенклатуры, которая го­товила переворот и разрушение страны. Полномочия де­путатов были узурпированы узкой группой лиц во главе с Гавриилом Поповым, который поставил Москву в фарватер ельцинской политики - изменнической и убийственной для государства.

С тех пор во всех видеоматериалах о «путче» неизменно присутствует сюжет: Ельцин залезает на танк и, вытащив бумажку, читает какой-то указ. Ощущение такое, что вок­руг стоит громадная толпа. Однако соответствующие ви­деокадры обычно просто монтируют к этому выступлению. Хотя, в самом деле, в 13.00 Борис Ельцин взобрался на танк и обратился к москвичам. Ничего особенного не сказал. Только потребовал вернуться к нормальному конституцион­ному развитию. Но впечатление у присутствующих вызвал огромное. (По-видимому, так в свое время потряс толпу Ле­нин, взобравшийся на броневик.) Правда, присутствующих было от силы пара сотен. Вокруг было полное безлюдье, по набережной транспорт продолжал свое привычное движе­ние: политики боролись за власть, любители митингов ми­тинговали, а город жил своей жизнью.

На исходе дня появился еще один указ Ельцина о том, что до созыва внеочередного Съезда депутатов СССР все союзные органы исполнительной власти переходят в непос­редственное подчинение Президенту РСФСР. Отчаянность и нелепость этого Указа пугала. «Коль скоро Ельцин подпи­сывает такие истеричные Указы, - подумал я, - дело дейс­твительно дрянь». Потому что такую нелепость, лишенную каких бы то ни было признаков законности, можно было городить только от отчаяния. Выходит, положение было от­чаянным? Тогда мне подумалось именно так. Но последую­щие события показали, что это ошибка. ГКЧП не собирался брать власть, страхи, что наступят тяжелые времена поли­тических репрессий, были напрасными. Наступили другие времена, куда более тяжелые, чем можно было ожидать в те дни.