Как убивали СССР

Забывчивость российских депутатов связана также с тем, что в свое время мэрии «не понравился» проект, приня­тый в первом чтении. Была даже попытка раздуть скандал о том, что бланк с визами ответственных лиц прикрепили к другому тексту. Но вместо скандала получилось другое - номенклатурная интрига. Ельцин и Хасбулатов договори­лись между собой, что для «компромиссного» варианта бу­дет создана комиссия во главе с В. Шумейко. Пустили козла в огород и ждали плодотворных результатов. И результат вышел отменный: «проект Шумейко» резко ограничивал полномочия местных органов власти, устанавливал числен­ность Моссовета, определял, что представительные органы власти, по сути дела, наделяются лишь совещательными функциями. Для мэрии предусмотривалось согласование многих вопросов на федеральном уровне. Мэрия на это была согласна. Ведь для московских чиновников доступ на вершины власти был открыт, чего не скажешь о депутатах. Таким образом, никакого компромисса не было, а была на­глая попытка номенклатуры придушить Моссовет.

VII Съезд народных депутатов России под влиянием си­туации (антисъездовская позиция Ельцина, демонстрация грузовиков у стен Кремля, устроенная Лужковым, наглое выступление последнего со съездовской трибуны) принял поправку к пресловутой 183-й статье Конституции, рас­пространив действие общероссийских законов на столицу. Но маховик номенклатурного мятежа уже был раскручен.

Тут восстал еще и титан номенклатуры Ю. Лужков, по­чувствовавший серьезный подкоп под свое административ­ное кресло: «Сегодня городская власть функционирует в обстановке правового хаоса. В какой-то мере он компенси­ровался постановлениями Президиума Верховного Совета, указами Президента, но это были в основном частные ре­шения... Закон об областном, краевом Совете... реакцио­нен. Ибо его породила та же идея - вся власть Советам» («ВМ», 01.03.93). Решения Президиума подразумевались еще старые, когда на нем председательствовал Ельцин. Номенклатура продолжала планомерно демонстрировать единственную функцию Советов: не давать работать испол­нительным органам.

О власти Советов в Москве к началу 1993 года речи быть не могло. Конечно, если эта речь была честной. След и дух власти Советов давно выветрился. Лужков просто пользовался хорошо зарекомендовавшим себя пропаган­дистским клише. Пропаганда должна была быть направле­на на блокирование тех законов, которые Лужкова и его но­менклатурную команду не устраивали. Власти этой коман­ды мешали районные Советы, неудобно вставшие прямо у вожделенной кормушки. Наблюдателей процесса расхище­ния народного добра в новой системе быть не должно. И Лужков говорит: «деление власти в муниципальном районе на представительную и исполнительную неуместно». Пос­ле октября 1993 года Лужков свою идею реализовать су­мел. А заодно и вопрос со строптивым Моссоветом решил, посадив в Городской Думе три десятка марионеток. А му­ниципальные советы до конца XX века так и не родились. И в муниципалитетах никакие представительные органы над номенклатурной душой не стояли. Потому в XXI веке муниципальные собрания в районах Москвы представляли собой нечто жалкое -порученцев и назначенцев преступной группировки, захватившей власть в Москве.