|
Еще одно излюбленное низкотехнологичное решение для активистов – свободно доступные предоплаченные SIM -карты, которые позволяют ежедневно менять телефонные номера, но их приобретение во многих развивающихся странах уже становится непростым делом. В России и Беларуси, например, продавцы предоплаченных SIM -карт требуют у покупателя копию паспорта, и это уничтожает желанную анонимность. В начале 2010 года подобный закон был принят в Нигерии. Ожидается, что другие африканские государства последуют этому примеру. Поскольку американские политики озабочены тем, что джихадисты из “Аль-Каиды” пользуются предоплаченными SIM -картами для организации терактов, похоже, подобные меры будут приняты и в США. В 2010 году, когда Соединенные Штаты потрясла попытка взрыва на Таймс-сквер, директор ФБР Роберт Мюллер одобрил антитеррористическое законодательство, которое обязывает продавцов предоплаченных SIM -карт хранить записи о личности клиентов. Насколько бы полезной ни была сотовая связь для борьбы с авторитарными режимами, у нее есть множество недостатков. Я не имею в виду, что активистам вовсе не стоит ею пользоваться. Просто они должны принимать в расчет ее уязвимость. С развитием интернета мы делимся все большим объемом сведений о себе и часто забываем о сопутствующем риске. Причем мы делаем это добровольно, в частности потому, что нередко находим такой обмен взаимовыгодным. Например, сообщив о своем местоположении, легче организовать встречу с приятелями, которая иначе не состоялась бы. Однако мы упускаем из виду, что когда мы указываем, где мы есть , мы одновременно сообщаем, где нас нет . Социальные сети – хорошее подспорье для преступников. Активисты, выступающие за защиту частной жизни, даже открыли сайт с провокационным названием “Ограбь меня, пожалуйста” (Please Rob Me ), чтобы привлечь внимание общества к проблеме. Эти залежи информации представляют ценность и для авторитарных правительств. Гибкая и ненавязчивая цифровая слежка имеет мало общего с методами Штази и советского КГБ. Новые способы создания и распространения данных не утопили аппарат цензуры в океане информации. Он перестроился сообразно обстоятельствам и с успехом пользуется теми же методами (кастомизация, децентрализация и объединение данных), которые способствовали росту интернета. Издержки возможности разговаривать и устанавливать связи далеко не всегда окупаются. Отрицание того, что расширение информационных потоков вкупе с передовыми технологиями вроде распознавания лиц или голосов, может вести к укреплению авторитарных режимов, опасно уже потому, что отменяет потенциально полезное вмешательство регулирующих органов и необходимость бороться со злоупотреблениями западных корпораций. Отнюдь не само собой разумеется, что Ай-би-эм должен передавать авторитарным государствам технологию фильтрации эс-эм-эс, а “Гугл” – запускать сервисы наподобие Buzz с минимальным уважением к частной жизни клиентов. Исследователям из университетов вроде Калифорнийского необязательно брать у китайского правительства деньги на совершенствование технологии видеонаблюдения, а компании “Фейсбук” – снимать с себя ответственность за проверку сторонних разработчиков приложений для сайта. То, что это происходит, – последствия несбыточных мечтаний, нежелания знать, какое значение приобретают технологии в незападном контексте, неутолимой жажды инноваций вкупе с полнейшим пренебрежением политическими последствиями. Раз интернет сам по себе не делает граждан авторитарных государств свободнее, демократическим правительствам не следует помогать диктаторам приспособить его для преследования инакомыслящих. — 134 —
|