|
[24] В бытность студентом я участвовал, как и остальные студенты, в рейдах "бригад содействия милиции" (например, для пресечения спекуляции). И на предварительном инструктаже офицеры милиции строго предупреждали: нельзя действовать скрытно и тем более нельзя делать вид, что собираешься что-то купить у спекулянта — это является провокацией и запрещено законом, и вообще нехорошо. [25] Вот безобидный, но очень красноречивый случай. 9 мая 1992 г. какой-то иррациональный мотив побудил начальника ГУВД Москвы Мурашева посетить митинг "красно-коричневых" в Сокольниках. Естественно, его окружила толпа и с криками "Палач! Палач!" стала оплевывать. Стоявшая около меня старушка и говорит своей подруге: "Побежали и мы. Бить нельзя, а плевать Закон не запрещает!". Я сразу вспомнил Андрея Дмитриевича. [26] Глубокое изменение отражает сам язык: демократы стали называть правоохранительные органы силовыми структурами. Слово, корнем которого является право, заменен термином, полностью очищенным от всякой этической окраски. Сила слепа и нейтральна, как молоток. Она равнодушна к Добру и злу, она — орудие. Это — разрыв с традиционным правом, где "человек с ружьем" есть или носитель Добра, или служитель зла. Когда в сентябре 1993 г. ОМОН блокировал Дом Советов, люди обращались к офицерам: "Почему не даете нам пройти? Ведь это наше право, а вы — правоохранительные органы". А те искренне отвечали: "Мы теперь не правоохранительные органы, а силовые структуры". [27] Заметим, что речь шла о судебной ошибке, а не о сознательном преступлении наших правоохранительных органов (такие преступления знают самые "правовые" государства). [28] Поучительна нынешняя антикубинская кампания: на Кубе сидели в тюрьме 3-4 правозащитника, а в Гватемале за 80-е годы убили 100 тыс. человек (в пересчете на СССР — 10 миллионов). Но в мозгу нашего либерала Гватемала — демократическая страна, а кубинцев, не желающих либерального рая, он готов уничтожить. Если США на это решатся, он им будет аплодировать. [29] Это оружие нашим "архитекторам" было предоставлено программистами холодной войны. Об этом цинично пишет один из писателей-идеологов этой войны Ле Карре. Чечня давно была одним из важнейших объектов. У нас еще и в уме не укладывалась грядущая чеченская война, а у самого Ле Карре уже был готов роман о притеснениях чеченцев, который он издал в разгар событий. Тогда же подоспел роман Приставкина и поджигательский фильм по этому роману. Приставкин с гордостью сообщает, что его фильм смотрел, сидя в пустом зале, сам Дудаев, и по щекам его текли слезы. — 177 —
|