|
Феномен подпольной семиосферы и исторический опыт революций
Революция, прежде чем перейти в стадию властной трансформации, осуществляется на семиотическом уровне. Ю. Лотман, введя понятие семиосферы, предоставил еще одну возможность для анализа обстоятельств смены исторических эпох в области сопровождающих их изменений набора базовых символов [190] .
На первой стадии происходит разрушение предыдущего единого семиотического поля политической культуры соответствующего государства. Формируется альтернативная политическая семиосфера. Допущение властью такого семиотического раскола поддерживает созревание революции. Лишаясь национальной универсальности, властная семиосфера лишается и своей легитимности. Создается субкультура подполья, захватывающая в свою орбиту все более значительную часть общества. Официальная субкультура при наличии такой дихотомии обычно проигрывает.
Следующей стадией семиотической инверсии является культурная изоляция власти. Ее символика уже никем (или почти никем) не признается и не воспринимается в категориях сакральности. Прежние властные символы облекаются в формы гротеска. Один из компонентов почвы для революции – готов. При готовности остальных необходимых компонентов далее вопрос остается за малым – технологической операцией смены властной элиты.
Российская история дает ряд примеров формирования альтернативной политической семиосферы. Сообразно с несекулярным типом организации средневекового русского общества в XVII столетии был выработан преимущественно религиозный формат контркультуры [191] . Это совпадает с европейской практикой выстраивания народно-еретической семиосферной альтернативы [192] . С позиций обретения истинного христианского учения отрицалась легитимность официальной Церкви и государственной власти. Они, встав будто бы на ложный путь, лишались благодати Божьей. Истинная же Церковь, община верующих, вновь, как и в апостольские времена, ушла в катакомбы.
При выстраивании альтернативной политической семиосферы предполагается решение двух основных политических задач. Во-первых, необходимо идентифицировать «своих». Каждый, принимающий мир альтернативы, принимает и ее отличительные символы – знаки принадлежности. Принятие этого знака есть отречение от бытия в рамках официальной семиосферы. Такие опознавательные знаки для «своих», свидетельствующие о принадлежности к миру политической альтернативы, использовались еще в глубокой древности. Восстания «краснобровых» и «желтых повязок» в Китае получили, как известно, свои наименования по соответствующим альтернативным символам. Власть Синего неба, семиотически связанного с династией Хань, закончилась – учили идеологи мятежа. Наступает эра Желтого неба, которая будет временем всеобщего благоденствия. Принятие грядущей новой жизни символизировали желтые повязки, позволявшие восставшим дистанцироваться от ханьцев. Сравните это с оранжевыми шарфами ющенковцев и символикой голубого цвета сторонников Януковича на Украине.
— 113 —
|