|
По мнению французов, обладание ядерным оружием укрепило претензии Франции на статус мировой державы и на то, чтобы к ее голосу прислушивались во всем мире. Оно ощутимо усилило позицию Франции в качестве одного из пяти членов Совета Безопасности ООН, обладающих правом вето и являющихся ядерными державами. В представлении Франции британские средства ядерного устрашения были просто продолжением американских, особенно если учесть приверженность Великобритании к особым отношениям и ее отстраненность от усилий по созданию независимой Европы. (То, что ядерная программа Франции получила значительную тайную помощь США, не влечет за собой, как полагают французы, никаких последствий для стратегических расчетов Франции.) Французские средства ядерного устрашения также укрепили в представлении французов положение Франции как ведущей континентальной державы, единственного подлинно европейского государства, обладающего такими средствами. Честолюбивые замыслы Франции на мировой арене также проявились в ее решительных усилиях продолжать играть особую роль в области безопасности в большинстве франкоязычных стран Африки. Несмотря на потерю после долгой борьбы Вьетнама и Алжира и отказ от обширной территории, эта миссия по поддержанию безопасности, а также сохраняющийся контроль Франции над разбросанными тихоокеанскими островами (которые стали местом проведения Францией вызвавших много споров испытаний атомного оружия) укрепили убеждение французской элиты в том, что Франция действительно продолжает играть роль в мировых делах, хотя на самом деле после распада колониальной империи она по сути является европейской державой среднего ранга. Все вышесказанное подкрепляет и мотивирует претензии Франции на лидерство в Европе. Учитывая, что Великобритания самоустранилась и, в сущности, является придатком США, а Германия была разделенной на протяжении большей части холодной войны и еще полностью не оправилась от произошедших с ней в XX веке событий, Франция могла бы ухватиться за идею единой Европы, отождествить себя с ней и единолично использовать ее как совпадающую с представлением Франции о самой себе. Страна, которая первой изобрела идею суверенного государства-нации и возвела национализм в статус гражданской религии, тем самым совершенно естественно увидела в себе — с тем же эмоциональным пафосом, который когда-то вкладывался в понятие “la patrie” (Родина), — воплощение независимой, но единой Европы. Величие Европы во главе с Францией было бы тогда величием и самой Франции. Это особое призвание, порожденное глубоко укоренившимся чувством исторического предназначения и подкрепленное исключительной гордостью за свою культуру, имеет большой политический смысл. Главное геополитическое пространство, на котором Франция должна была поддерживать свое влияние — или, по крайней мере, не допускать господства более сильного государства, — может быть изображено на карте в форме полукруга. Оно включает в себя Иберийский полуостров, северное побережье Западного Средиземноморья и Германию до Центрально-Восточной Европы (см. карту XI). Это не только минимальный радиус безопасности Франции, это также основная зона ее политических интересов. Только при гарантированной поддержке южных государств и Германии может эффективно выполняться задача построения единой и независимой Европы во главе с Францией. И очевидно, что в этом геополитическом пространстве труднее всего будет управляться с набирающей силу Германией. — 44 —
|