|
Включение балтийских стран в Советский Союз для жителя Чили или Мексики — незначительный инцидент. Другое дело — для многомиллионных масс населения народных демократий. Уже не один год они размышляют об этом необычном, что ни говори, поступке великой державы, имеющем аналогии только в политике колониальных государств. Если великий Союз является федерацией и может включить любое число республик, то когда-нибудь должна наступить очередь и других стран. Если в том, что произошло после присоединения там, нужно видеть предсказание событий, которые наступят здесь, то и здесь следует ожидать массовых депортаций и заселения городов и деревень приезжими из глубины евроазиатского континента. Жителям стран, о которых пропаганда любит говорить как о суверенных, такой момент представляется как Страшный Суд. Присоединение балтийских стран стало для них серьезным психологическим фактором. Подводя свой ежедневный баланс слов и поступков, гражданин мерит их не столько их текущей полезностью, сколько тем, как они зачтутся ему в будущем, в тот решающий день. Мой друг, который предостерегал меня перед гневом Зевса, — философ[210]. Он проводит жизнь среди книг и знает, что независимо от того, как содрогается в смертном страхе человеческий материал, у него самого будут прекрасные издания Лукреция, напечатанные в Москве. Чем больше будет расти Великое Здание, тем больше будет появляться изданий классиков, и человек мудрый, пренебрегающий жалкой современной литературой, всегда извлечет сладость из истории, из давних писателей, а также из сложных и увлекательных исследований диалектического материализма. В сущности, нет ничего лучше для философа, чем жить в стране, управляемой людьми, по сравнению с которыми президенты, короли и премьеры минувшей эры были всего лишь импровизаторами. Каждый день проходит у него в напряженной умственной работе, а когда он встречается с подобными себе, он знает, что это ученые, которые не теряют время зря и черпают, как он, из родника диалектики. Встречи этих людей не имеют ничего общего с бесплодными и необязательными разглагольствованиями интеллигентов. Это встречи специалистов по строительству общества. Мой друг не верит в «философствование». Человек — общественное животное, а его мышление — отражение движения материи. Искатели истины — это паяцы, тем более достойные презрения, что они пытаются возражать против того, что будто бы их мысли — только отражение исторических процессов. Это реакционеры, поскольку они служат интересам, враждебным пролетариату, который, подымаясь, с неизбежной необходимостью создал единственно правильный метод диалектического материализма. Торжество Советского Союза столь же несомненно, как несомненно то, что деревья распускают листья весной. Человек, который осознал необходимость, счастлив и свободен, ибо всякая иная свобода, кроме осознания необходимости, есть иллюзия. Мой друг полагает, что те, которые страдают при новом строе, сами виноваты. Люди, которые являются предметом арестов и депортаций, это глупцы, и не следует их жалеть. Они так сильно отягощены прошлым, что не способны понять законы развития. Если бы они поняли, с ними не было бы ничего плохого, и жизнь их была бы творческой и спокойной. — 176 —
|