|
Попытки выйти за пределы круга, очерченного московским Политбюро, кончаются неудачей. Партия буквально толкует лозунг: «Кто не с нами, тот против нас»: кто не соглашается хоть в мельчайшей детали, становится врагом и оказывается вытолкнут во внешнюю тьму. Никакой новый умственный и политический фермент не должен возникнуть за рамками ортодоксального сталинизма, который старается любой ценой сохранять монополию на «прогресс» и «демократию». Если бы эта монополия была нарушена, ереси распространялись бы, как пожар. Умственный террор — это принцип, который, логически рассуждая, не могла бы отменить даже победа в мировом масштабе. Объяснение, часто используемое сталинистами, что это только этап, связанный с «капиталистическим окружением», содержит в себе противоречие: понятие этапа предполагает планирование сверху, то есть полный контроль и сейчас и потом. Противоречие это осознают на Востоке. Если бы не осознавали его, не нужно было бы представлять принудительное участие в митингах и демонстрациях, принудительное голосование за один список кандидатов, принудительное повышение норм для рабочих как действия добровольные и спонтанные. Это неясный, неприятный момент даже для самых рьяных адептов. Потенциальный враг будет существовать всегда, другом будет только тот, кто одобряет стопроцентно. Тот, кто одобряет на девяносто девять процентов, уже будет тайным врагом, потому что из одного процента разницы может вырасти новая Церковь. В такой постановке вопроса кроется безумие доктрины. Партийные диалектики знают, что подобные попытки со стороны разных ортодоксий всегда кончались неудачей: именно историческое развитие взрывает формулы, признанные обязательными. Однако на этот раз в Центре властвуют люди, которые владеют диалектикой, значит, по мере возникновения новых необходимостей они будут модифицировать доктрину. Суждения отдельного человека всегда могут быть ошибочными, единственный способ избежать ошибок — безоговорочно подчиняться руководству. Как быть, однако, с несформулированными желаниями людей? Почему хороший коммунист вдруг пускает себе пулю в лоб без какой-либо явной причины или бежит за границу? Не есть ли это одна из тех пропастей, над которыми возносятся умело сконструированные мосты? Люди, убегающие из народных демократий, в качестве главной причины называют обычно то, что невозможно там выдержать психически. Их попытки объяснить обычно невразумительны: «страшно грустно там жить», «у меня было ощущение, что я превращаюсь в машину». Не поддающийся точному определению ужас полной рационализации человека невозможно передать людям, которые этого не пережили. — 158 —
|