|
Слишком уж много смеялись шведы, очень уж они веселились. Может, так же смеялись они, когда дали тот злосчастный залп изо всех двенадцати корабельных пушек? В том же, 1701 году, в самом начале июля, караван купеческих кораблей вошел в устье Северной Двины. Два больших голландских фрегата, один английский и несколько парусников поменьше. Их и ждали и не ждали: летнее время – время навигации, но кто может знать, когда торговые люди пожалуют, может, завтра, а может, на той неделе. Войдя в устье, корабли стали на якорь, ожидая лоцмана, или «вожа», как звали их в тех краях. Но он, видно, не торопился. Только к обеду от зеленого берега отошла лодчонка и стала приближаться к одному из кораблей. Волна была сильная, и лодка, ныряя носом, двигалась медленно и с трудом. Приблизившись, легкой скорлупкой она плясала вверх и вниз у высокого борта, и гребцы прилагали все силы, чтобы лодку не унесло прочь или не разбило в щепы, швырнув на корабль. Сверху свесился мокрый от брызг просмоленный веревочный трап. На палубу поднялись трое. Один был велик телом, лохмат и смотрел исподлобья. Именно таким моряки, никогда не видевшие русских, представляли их себе. Другой был постарше, щупл и белобрыс. Третьим оказался толмач. Главным, видно, был второй. Он же и говорил, другой больше молчал либо кивал в знак согласия. – Счастливо плавать – Рука у щуплого старшего лоцмана оказалась неожиданно крепкой, а пожатие сильным. – На торговые дела пожаловали? – Рябов, Дмитрий, – представился тот, что был старше. – Дмитрий, – буркнул другой. Толстяк, со шрамом на подбородке, видно, шкипер, протянул руку другому лоцману, но тот только подержал ее в огромной своей лапе и мягко отпустил – боялся не соразмерить силы. «Дикий народ», – подумал толстяк в дружески улыбнулся. Но лоцман не ответил на улыбку и смотрел по-прежнему исподлобья. – Жаль, Алексеича нет, сказал Рябов и зыркнул на толмача. – Толкуй им, чего молчишь? Жаль, говорю я, Алексеича нет нынче. Без Алексеича как корабль провести можно? Он первый лоцман в этих краях. Сорок лет плавал, каждый камень знал. Без него-то как? Толмач перевел. Шкипер не понял, к чему бы это. – Какой Алексеич? – Какой Алексеич? – перевел толмач. – Да лоцман, старик. Какой народ непонятливый. Бывало говорю ему: «Алексеич, без тебя-то как жить нам будет?» А он мне… Толмач переводил. Толстяк слушал, кивал и чувствовал, как голова у него начинает пухнуть. – А нынешний год у нас такой случай вышел, – не унимался Рябов. – Приняли мы два парусника, из цезарских земель… — 12 —
|