|
Вскоре директора мельницы сменил наш отрядник, который быстро навел должный порядок в этой очень важной для улуса организации. А мы с Федором перешли на квартиру к нашей секретарше. Дом у них с матерью был большой и светлый. Отец и братья были на фронте. Нам стало жить вольготнее. Все три Маши ухаживали за нами. Наши хлопцы завидовали нам, а девчата обижались, что им мы уделяем меньше внимания. В повсеместной суете работы, ее с каждым днем становилось все больше, прошел февраль 1943 года. Дисциплина в отряде слабела. Штатская жизнь брала свое. Последовала команда «Бати» сдать оружие. Личное оружие осталось только у ребят из милиции, у меня и Федора. Федя, выполняя приказ, все время следовал за мной по пятам, сопровождая во всех операциях. На южном направлении советско-германского фронта обстановка стала резко изменяться в нашу пользу. В первой половине февраля Красная Армия освободила Ростов-на-Дону, Таганрог и вошла в Харьков, где завязались тяжелые бои. 22 февраля 4-я танковая армия генерал-полковника Гота в составе трех танковых корпусов, усиленных тремя батальонами тяжелой танков «Тигр», контратаковала части нашей армии, и 14 марта восстановила фронт по правому берегу Донца, вновь овладев Харьковым. Линия фронта опять стабилизировалась, она протянулась сплошной линией от Таганрога до Белгорода. А мы, специально подготовленные диверсанты-разведчики, сидели в селе Приютном и занимались, как нам казалось пустяками. Мы буквально глотали сводки с фронтов и атаковали «Батю» вопросами, когда же наступит наша очередь сражаться за Родину. «Батя», видимо, сам не знал, что нас ждет завтра и успокаивал, как мог. После случая с мельницей я вплотную занялся борьбой с самогоноварением. Начал с адресов, указанных в объяснении мирошника. Кроме того наши хлопцы из отряда ежедневно поставляли мне информацию. Самогонку, как правило, гнали по ночам. Поэтому наш с Федором рабочий день был по времени не ограничен. Нас всегда в качестве понятых сопровождала пара ребят из милиции. Обнаружив самогонку в той или иной хате, я предъявлял ордер на обыск хозяйке или хозяину дома. Мы обязаны были изъять ее, вылить, посуду разбить, аппарат сломать и написать протокол обыска. За самогоноварение полагалось тогда 6 месяцев принудительных работ либо 3000 рублей штрафа. Но кого как наказать, решало руководство улуса. Я же делал свою работу. К людям я подходил избирательно. У заядлых самогонщиков ломал аппарат. У бедных фронтовичек, где самогон являлся единственным источником средств к существованию, самогонные аппараты с большого размаха осторожно опускал на пол и его составные части просто расползались. Их потом легко можно» было восстановить. — 90 —
|