|
Расспрашивал он меня, однако, весьма подробно, но после такого приема и меня, признаться, «понесло». Чего я только не наговорил. И скитания на чужбине расписал, и всплакнул о своей несчастной маменьке, которую отец так не по-джентльменски бросил. Добавил еще, что, хотя и не повезло мне с родителями, все же сумел выкарабкаться, встать на ноги, завести бизнес. Выдать мне паспорт посол согласился сразу же, даже особенно не интересовался, зачем он мне. Вполне был удовлетворен, когда я сказал, что надоело скрывать от людей свое происхождение. «Папенька теперь умер, — вздохнул я и даже пустил слезу. — Наследства мне его не надо, я и сам не бедняк, но пора все оформить по закону». В общем расстались мы с послом почти друзьями. Когда он провожал меня до двери своего кабинета, все повторял: «Ну вылитый папаша!» Признаться, мы с «Амиго» отчаянно блефовали. И не только потому, что выдавали меня за сына человека, довольно известного у себя на родине. Дело в том, что в этой стране я вообще никогда не был. И потому, когда посол пытался было заводить разговор со мной о стране, я как заведенный повторял: «Давно я там не был, слишком давно. Маменьку-т? отец заставил уехать, она и меня с собой взяла. Так что ничего припомнить и не могу…» Хотя и блефовали мы, но все сошло благополучно. Через неделю на руках у меня был новенький загранпаспорт. Незадолго до отъезда из Чили, в августе 1945 года, я получил (сам и инициировал) в Генеральном консульстве «моей» страны в Сантьяго письмо-рекомендацию следующего текста: «Рад подтвердить, что (имярек) в течение многих лет занимался коммерческой деятельностью в Сантьяго, где его прекрасно знают и ценят за личные достоинства и интерес, проявленный к общественной деятельности. (Имярек) — один из самых выдающихся членов нашей национальной колонии в Чили. Генеральный консул… (подпись, печать)». Позже эта бумага оказалась мне весьма полезной». Когда в Центре в конце 40-х годов изучались возможности дальнейшего использования Макса, стало необходимым проверить надежность этой его легенды. Из Москвы он съездил в зарубежную командировку, разумеется нелегально, и там в посольстве «своей» страны без затруднений продлил в начале 1949 года полученный в Чили загранпаспорт, срок действия которого к тому времени истек. И вот теперь, осенью 1950 года, в Риме встречи с «соотечественниками». Да еще с какими… Неожиданности продолжились. Узнав детали биографии Макса, бывший президент вдруг заявил: «А мы с вами — дальние родственники. Да-да, не удивляйтесь. Если не ошибаюсь, покойный ваш отец приходился племянником дону К. А тот был женат на тетке моей матери. Не правда ли, забавно?» Дальше — больше. «Почему все-таки вы так долго не приезжали на родину? Как случилось, что до сих пор о вас ничего не было слышно?» Вопросы не из приятных, каверзные. Ответы Макса «Чувствовал себя ущербным как незаконнорожденный» и т. д. и т. п. как будто удовлетворили бывшего президента, который, однако, жестоко упрекнул его в излишней скромности и щепетильности. Позже выяснилось, что бывший президент наводил о нем справки как в Италии, так и в Латинской Америке. Отрицательных последствий это за собой не повлекло. — 245 —
|