|
30 марта президент ответил, что внутренние политические соображения в США являются превалирующим фактором, лишающим его возможности изменить свое решение. Президент был уверен, что маршал Сталин его поймет, и надеется, что мы подчеркнем, что обмен миссиями отложен только на время»[49]. Генерал Дин не скрывает в своих мемуарах, что он испытывал крайне неприятное ощущение, когда договаривался с Фитиным о встрече, чтобы сообщить ему о решении президента, опасаясь нежелательной реакции со стороны руководства советской разведки. Однако опасения генерала были напрасны. Еще в начале марта в Первое управление НКГБ начали поступать агентурные сведения о том, что против соглашения между УСС и НКГБ об обмене представителями резко возражает глава ФБР Эдгар Гувер, указывая, что цель НКГБ — внедрение в государственные секреты других стран. Гувер изложил свои соображения в письме личному помощнику президента Г. Гопкинсу и просил его воспрепятствовать обмену представителями. Он указал в письме на опасность этого обмена для США, а также на возможность неблагоприятной реакции общественности на это событие. Письмо Гувера было переслано в группу начальников объединенных штабов, которая 12 февраля 1944 года вернула его с ответом о том, что не находит основания для изменения соглашения между УСС и НКГБ. Узнав об этих шагах Гувера, генерал Донован был буквально разъярен. Он назвал Гувера глупцом и сказал, что если он думает, что НКВД не имеет своих представителей в США, то глубоко ошибается. Нравится нам это или нет, заявил генерал, но если НКВД собирается иметь своих представителей в США, то лучше, если в США будет находиться их официальная миссия, чтобы иметь возможность контролировать их деятельность. Тем не менее свое решение президент не изменил. Таким образом, когда генерал Дин встретился с Фитиным и Овакимяном 7 апреля 1944 года, руководители советской разведки были подготовлены к этой беседе. «С Фитиным и Осиповым, — вспоминает Дин, — я никогда не встречался дважды в одном и том же месте. Казалось, у них были пристанища по всему городу… Я увидел стол, уставленный водкой, коньяком, фруктами и шоколадом, и они настаивали на угощении. Я был несколько скептичен в отношении сильной выпивки до того, как сообщу свою новость, поскольку я не представлял себе, как она будет воспринята. Однако водка придала мне храбрости, а на партнеров по беседе, вероятно, оказала смягчающее влияние, ибо, как и предсказывал президент, они проявили «прекрасное понимание» и согласились с тем, чтобы координация между их секретной разведкой и нашей осуществлялась в Москве между ними и мной, выступающим за Донована. На этом мы и согласились, и так началось наше сотрудничество, продолжавшееся до конца войны»[50]. — 344 —
|