Комментарии к жизни. Книга 2

Дисциплина

Мы пробирались сквозь бурное уличное движение, и теперь мы свернули с главной дороги в отдаленный переулок. Оставив автомобиль, мы отправились по дороге, которая петляла через пальмовые рощи и вдоль поля с зеленым созревающим рисом. Как прекрасно было то длинное, изгибающееся рисовое поле, огороженное высокими пальмами! Это был прохладный вечер, и ветер шумел среди густой листвы деревьев. Неожиданно за поворотом оказалось озеро. Оно было длинным, узким и глубоким, а с обеих его сторон пальмы стояли так близко друг к другу, сквозь них почти ничего не было видно. Ветер играл с водой, и у берега стоял шелест. Несколько мальчишек купались, голые, не стеснявшиеся и свободные. Их тела были блестящими и красивыми, с правильными формами, стройными и гибкими. Они, было, плыли до середины озера, затем возвращались и начинали снова. Дорога пролегала дальше мимо деревни, и на обратном пути полная луна отбрасывала таинственные тени. Мальчишек не было, лунный свет падал на водную гладь, а пальмы были словно белые колонны в тенистой мгле.
Он прибыл откуда-то издалека и жаждал выяснить, как подчинить ум. Он сказал, что специально удалился от мирской жизни и жил очень просто с несколькими родственниками, посвящая свое время одолению ума. Он занимался в некотором роде самодисциплиной в течение множества лет, но его ум все еще не был под контролем: он всегда был готов забрести куда-нибудь, подобно животному на привязи. Он морил себя голодом, но это не помогало, он экспериментировал с диетой, и это немного помогло, но покоя никогда не наступало. Его ум вечно подбрасывал ему какие-то образы, вызывал сцены, ощущения и происшествия из прошлого. Или он начинал думать о том, каким спокойным он будет завтра. Но «завтра» никогда не наставало, и все развитие событий становилось весьма кошмарным. В очень редких случаях ум успокаивался, но спокойствие скоро сменялось воспоминаниями, событиями прошлого. То, что преодолено, нужно побеждать снова и снова. Подавление – это вид преодоления, так же как и подмена и возвеличивание. Желать одолеть означает породить дальнейшее противоречие. Почему вы хотите одолеть, успокоить ум?
«Я всегда интересовался религиозными вопросами, я изучил разные религии, и они все говорят о том, что, чтобы познать бога, необходимо усмирить ум. С тех пор, как я помню, я всегда хотел найти бога, ту проникновенную красоту мира, красоту рисового поля и грязной деревни. Впереди меня ждала очень многообещающая карьера, я побывал за границей и все такое, но однажды утром я просто ушел пешком, чтобы найти это спокойствие. Я слышал то, что вы рассказывали на днях об этом, и поэтому пришел».
Чтобы найти бога, вы пытаетесь подчинить ум. Но действительно ли спокойствие ума – это путь к богу? Разве спокойствие – монета, с помощью которой откроются врата рая? Вы хотите купить ваш путь к богу, к истине, или назовите это как пожелаете. Можете ли вы купить вечное за добродетель, за отречение, за смирение? Мы считаем, что если мы делаем определенные вещи, практикуем добродетель, стремимся к целомудрию, отходим от мира, мы окажемся способными измерить неизмеримое, так что это всего лишь сделка, не так ли? Ваша «добродетель» является средством достижения цели.
«Но дисциплина необходима, чтобы обуздать ум, иначе не видать покоя. Просто я недостаточно контролирую ум, это моя вина, и дело тут не в дисциплине».
Дисциплина – это средство достижения цели. Но цель – это неизвестное. Истина – неизвестное, она не может быть известным. Если она – это известное, то это не истина. Если вы сможете измерить неизмеримое, то его не существует. Наша мера – это слово, а слово – это не реальность. Дисциплина – это средство, но цель и средства – не два разных явления, не так ли? Конечно, цель и средства едины, средство – и есть цель, единственная цель. Нет никакой другой цели кроме средства. Насилие как средство достижения мира – всего лишь укоренение насилия. Средство – вот что важно, а не цель, цель определяется средствами, цель не отделена, не вдали от средства.
«Я послушаю и попробую понять то, что вы говорите. Если не получится, я спрошу вас».
Вы применяете контроль, самодисциплину как средство обретения спокойствия, разве не так? Дисциплина подразумевает соответствие образцу, вы управляете собой, чтобы быть кем-то. Разве дисциплина, в самой ее сути, это не насилие? Возможно, вам доставляет удовольствие контролировать себя, но разве само такое удовольствие – не форма сопротивления, которая лишь порождает дальнейший конфликт? Разве применение дисциплины – не искусственное создание защиты? А то, что защищается, всегда подвергается атаке. Разве дисциплина не подразумевает подавление того, что есть, для того, чтобы достичь желаемого результата? Подавление, подмена и возвеличивание только лишь увеличивают напряжение и приводят к дальнейшему конфликту. Вам, может, и удастся подавить болезнь, но она будет продолжать проявляться в иных формах, пока ее не искоренят. Дисциплина – это подавление, преодоление того, что есть. Дисциплина – это форма насилия, поскольку с помощью «неправильного» средства мы надеемся получать «правильный» результат. Через сопротивление как может возникнуть свободное, истинное? Свобода находится в начале, а не в конце, цель – это первый шаг, средства – результат. Первый шаг должен осуществляться в свободе, а не последний. Дисциплина подразумевает принуждение, скрытое или явное, направленное наружу или по отношению к себе, а там, где имеется принуждение, существует страх. Страх, принуждение, используются как средства достижения цели, а результатом является любовь. Может ли быть любовь через страх? Любовь – это, когда нет никакого страха на любом уровне.
«Но без определенного вида принуждения, определенного соответствия нормам, как вообще может ум функционировать?»
Сама деятельность ума – это барьер для его собственного понимания. Неужели вы никогда не замечали, что понимание приходит только тогда, когда ум как мысль не функционирует? Понимание наступает с окончанием мыслительного процесса, в промежутке между двумя мыслями. Вы говорите, что ум должен молчать, и все же вы желаете, чтобы он работал. Если мы станем просты в нашем наблюдении, тогда мы будем понимать. Но наш подход настолько сложен, что он предотвращает понимание. Конечно, мы не заинтересованы в дисциплине, контроле, подавлении, сопротивлении, а в протекании и окончании самой мысли. Что мы имеем в виду, когда говорим, что ум блуждает? Просто то, что мысль постоянно переманивается от одной приманки к другой, от одной ассоциации к другой, и все время находится в постоянном волнении. Действительно ли это возможно, чтобы мысль прекратилась?
«Вот в этом точно моя проблема. Я хочу прекратить мыслить. Я теперь понимаю тщетность дисциплины, я по-настоящему вижу ее ошибочность, глупость, и я больше не пойду тем путем. Но как мне прекратить мыслить?»
Опять же, послушайте без какого-либо предубеждения, без того, чтобы вставлять какие-либо умозаключения, ваши ли собственные или чужие. Послушайте, чтобы понять, а не просто, чтобы опровергнуть или принять. Вы спрашиваете, как вам положить конец мыслям. А теперь, являетесь ли вы, думающий, сущностью, отделенной от ваших мыслей? Разве вы и ваши мысли не схожи? Разве вы – это не ваши собственные мысли? Мысль может поместить думающего на очень высокий уровень, дать ему имя и отделить его от себя, и все же думающий – все еще в пределах процесса мысли, разве нет? Есть только мысль, и мысль создает думающего, придает форму думающему как постоянной, отдельной сущности. Мысль осознает себя как что-то неустойчивое, находящееся в непрерывном изменении, поэтому она порождает думающего как постоянную сущность, обособленную и не схожую с ней самой. Тогда уже думающий работает над мыслью. Думающий говорит: «Я должен положить конец мысли». Но существует только процесс размышления, никакого думающего отдельно от мысли нет. Переживание этой истины жизненно важно, это не просто повторение фраз. Существуют только мысли, а не думающий, который думает мысли.
«Но как же первоначально возникает мысль?»
Через восприятие, соприкосновение, ощущение, желание и отождествление: «я хочу», «я не хочу» и так далее. Это довольно-таки просто, не так ли? Наша проблема в том, как же покончить с мыслью? Любая форма принуждения, сознательного или подсознательного, является совершенно бесполезной, поскольку она подразумевает наличие контролера, того, кто дисциплинирует, а такая сущность, как мы видим, не существует. Дисциплина – это процесс осуждения, сравнения или оправдания, и когда это четко понимается, что нет такой отделенной сущности как думающий, того, кто дисциплинирует, тогда останутся только мысли, процесс размышления. Размышление всего лишь отклик памяти, опыта, прошлого. Это снова нужно воспринимать не на словесном уровне, а необходимо пережить это. Тогда только возникнет пассивная наблюдательность, в которой нет думающего, осознание, в котором мысль полностью отсутствует. Ум, всецелый опыт, самосознание, которое вечно принадлежит прошлому, умолкает только тогда, когда оно не проецирует себя, и такое проецирование – есть желание стать кем-то.
Ум пуст, только когда мысли нет. Мысль не может закончиться кроме как благодаря пассивной наблюдательности за каждой мыслью. При таком осознании нет никакого наблюдателя и никакого надзирателя, переживание возникает только без надзирателя. При переживании нет ни переживающего, ни переживаемого. Переживаемое – это мысль, которая порождает думающего. Только когда ум переживает, возникает покой, тишина, которая не искусственно придумана, наиграна. И только в таком спокойствии реальное может возникнуть. Действительность не принадлежит времени и неизмерима.