|
Судхиндра рисовал перед стариком заманчивые картины недалекого будущего. Его лицо сияло вдохновением, глаза блестели, голос звучал убежденно. Девушка и старик в безмолвии внимали ему, отдавшись волнам его мечты… После ужина они продолжали беседу, усевшись на чарпаи во дворе. Мани прошла к арыку мыть посуду. Убедившись, что она не слышит их, Судхиндра спросил: — Почему же вы до сих пор не пристроили Мани, отец? Старик нахмурился. — Все некогда было, — помедлив с ответом, тихо проговорил он, не глядя на гостя. — Только вот недавно… сговорился. Судхиндра замер. Старик тяжело вздохнул: — Видно, такова судьба у моей Мани… Кому нужна дочь бедняка? Для наследника богатого дома нужна богатая невеста, тут на красоту не смотрят. И зря я ждал сватов. Да вот, к счастью, подвернулся лавочник из соседней деревни. У него недавно жена померла, и с тех пор дом пустует. По годам-то он почти мне ровесник: ему уже под пятьдесят. Дом — полная чаша. Мани будет жить в достатке… Я бы, может, и не отдал, да крепко задолжал ему. Долг камнем висит на шее… Вот нынче я и ходил к нему — обо всем договорились… Так что скоро ладони у Мани покроются желтым узором… Что поделаешь? Видно, судьба! Словно просыпаясь от кошмарного сна, Судхиндра широко открытыми глазами смотрел на отца девушки. Видно было, что страх за будущее дочери не оставлял старика, лицо его помрачнело. Судхиндра сидел онемевший, парализованный, будто на его глазах зеленая вершина мирно спавшей горы с ужасным грохотом, извергая пепел и пламя, вдруг превратилась в огнедышащее жерло грозного вулкана. Чувствуя, что еще минута — и он закричит от боли и ужаса, Судхиндра быстро поднялся. — Я пойду, отец, — глухо проговорил он, перекидывая через плечо плед. — Мне тяжело оставаться… Я бежал из города… бежал от ужасающих контрастов между роскошью и нищетой… Я думал, что этого нет здесь, в горных деревушках… Но и тут я вижу то же самое… и это сводит меня с ума… Извините меня, отец, я ничем не могу помочь вам. Я заплатил бы ваш долг, но… — его голос дрогнул, — я такой же бедняк, как и вы. Воцарилось тягостное молчание. — Прощайте, отец! — поднося ко лбу сложенные лодочкой руки, тихо выдавил он и, подхватив чемоданчик, торопливо зашагал со двора. Залитая лунным светом, Мани, сидя на корточках у арыка, чистила посуду. Заметив Судхиндру, выходящего со двора, она быстро поднялась и удивленно спросила: — Куда же вы, бабу? Что случилось?.. Судхиндра заставил себя взглянуть ей в лицо. Бедная девочка! Она еще не знает, какая судьба уготована ей. И она безропотно понесет свое бремя. А протест будет подавлен так же жестоко, как в далекие времена это случилось с той безвестной невестой. — 47 —
|