Между живой водой и мертвой

Здесь, среди прочих, имеется следующее значение: клиентке иногда хочется уйти в раковину, и она не должна этого стесняться и силой себя оттуда вытаскивать... Если ей нужен покой, то нужно уйти в терем, залезть в башню, окутаться десятью одеялами, согреться, заснуть... Быть в раковине — ее право. Иногда можно не торопиться, спокойно ждать момента, когда она сама выйдет из раковины... Она почувствует, что пора, и тогда очень быстро сможет принять решение, открыть глаза, прицелиться, пустить стрелу. Коробящая ее, нелепая, неизящная, некрасивая лягушка — тоже очень важное ее состояние, и очень важно приручить это состояние, найти с ним контакт, не торопить себя в этом состоянии, любить себя в этом состоянии... Именно в нем, она может найти правильное решение, ответ, импульс, который в дальнейшем приведет ее к какому-то важному открытию.

И идет время... много проходит времени... И вы по-прежнему хорошо чувствуете себя в этой башне... Но мысленно вы уже видите... как выходите из нее... И эта жемчужина... как волшебный тоннель... как мантия... ведет вас за собой...

Клиентка все лучше и лучше запоминает это особое состояние созерцания, одиночества, покоя, условно называемое “состояние в башне”. Она лучше фиксирует состояния, когда рассматривает что-то красивое — ее увеличительное стекло, ее волшебное окно в какое-то другое пространство переходит в тоннель. Сделав еще несколько сосредоточенных движений, пребывая в состоянии созерцания этой жемчужины, она попадет в тоннель. Ее способность защищать себя, чувствовать себя в оболочках, которые ее отодвигают и оберегают в общем мире, увеличивается.

И вот проходит какое-то время... и к башне собираются волшебные животные... И лев забирается на медведя... и подсаживает ля­гушку... и лягушка протягивает жемчужину... но не может достать...

Это напоминание о сильных животных, на которых она может опереться. То, что они сильные, подчеркивается еще и тем, что одно животное забирается на другое, и они поднимают лягушку (для нее — состояние лягушки), которую она не любит. Состояние превращенности, заколдованности. Оно получает мощную опору в виде понимающих ее положительных друзей, а лягушка, собственно, и протягивает ей жемчужину. Иными словами, связь между наиболее тонким и нежелательным состоянием тем самым упрощается, и переход между ними становится возможен. В таком символическом пространстве, в геометрии сна, лев как бы вложен в медведя, лягушка вложена во льва, а жемчужина — в лягушку. Все это некие оболочки, которые существуют для нее.