|
Михаил: Я регулярно этим занимался. Терапевт: И как? Михаил: Я знал, что это полезно, но перемен каких-то не замечал. Терапевт: Есть какие-нибудь влияния сезонные — весной чуть хуже или осенью? Михаил: При простудах хуже. Терапевт: У вас что, обязательно бывают простуды весной или осенью? Или они бывают часто? Михаил: Часто. Терапевт: А скажите, еще какие-нибудь другие проявления аллергии у вас бывают? Михаил: Однажды была какая-то непонятная пищевая аллергия, на помидоры, наверное, заграничного производства. Наверное, откуда-то из Азии. Реакция в виде крапивницы. Но очень сильная. Себя я не узнавал. Терапевт: Стал сеньором Помидором? Волдыри, что ли, вздулись? Опух? Михаил (смеется): Да. Терапевт: Так, ну хорошо. (Обращаясь к аудитории.) Давайте поговорим о нашем клиенте. Это симпатичный человек, у которого очень тонкая кожа. У него, как и вообще часто у людей белесо-рыжих, очень чувствительная кожа. Он легко краснеет, легко бледнеет. Легко обижается, легко смущается, легко и тонко реагирует на разные ситуации. Кожа — это тот барьер, та мембрана, та оболочка, та стенка, которая нас отделяет от окружающего. Иногда называют человека толстокожим или тонкокожим. Михаил, скорее, тонкокожий человек. В сказке про лягушку — про Царевну-лягушку или про принца, который прячется в лягушке — у героя есть полярные состояния. Одно из них — это лягушка, которая ассоциируется с безобразной склизкой кожей, покрытой волдырями, с каким-то чужим образом, с заколдованным обликом, через который не увидеть настоящего лица. И полярное этому состояние — принц или принцесса, рожденные из морской пены, с очень красивым обликом, с нежной кожей, с кожей, которая легко дышит, которой все любуются. В этой сказке рекомендуется, превращаясь в принцессу или принца, ни в коем случае не сжигать свою лягушачью шкурку, потому что это состояние скукоживания, спрятывания, ухода от обычной жизни должно иметь свой талисман. В случае утомления, напряжения, в случае необходимости куда-то уйти можно опять спрятаться в свою лягушачью шкурку. И, если фантазировать, то можно считать: когда человек сильно чихает, он как бы от себя этим чихом отталкивает окружающее. Вместо того, чтобы самому куда-то спрятаться, он чихает на этот мир, плюет на него, отталкивает. Просыпаться, входить в реальную жизнь с ее напряжениями, с ее ранящими тонкую кожу, тонкую душу переживаниями каждый раз очень трудно, представляет собой испытание. Это как муки нового рождения, сложность вылезания из лягушачьей шкуры, из природной стихии, из воды. Мы можем предположить, что у Михаила довольно хорошее обоняние, он интуитивно различает ситуацию как бы по запаху. Как бы принюхивается к ней, и потом соответственно относится к людям. У него, вероятно, хороший слух. И его раздражают громкие звуки, он, вероятно, любит хорошую музыку, довольно музыкален, и для него чисто музыкальная гармония, такой камертон к ситуации, довольно важен. И, наоборот, аллергеном, раздражающим фактором, вызывающим у него внутреннее раздражение, желание эту ситуацию убрать, являются громкие, бестактные, лишние звуки. И в этом отношении такая чувствительность и реактивность на происходящее может прослеживаться в психофизической, телесной сфере, в области запаха, аллергии... Наверняка, он очень быстро сгорает на солнце, и солнечные лучи вызывают у него тоже очень легкое и быстрое покраснение. Образ лягушачьей кожи, покрытой бородавками, и его противоположность — нежная чувствительная кожа открывают перед нами проблему средних состояний. Состояний, в которых не нужно было бы за слишком безобразную кожу прятаться, отталкивать от себя окружающую действительность, и одновременно с этим реализовать тонкую чувствительность, особенность чувствовать кожей ситуацию, принюхиваться к ситуации, иметь тонкий слух в ситуации и т.д. — 65 —
|