|
Однако любая попытка ее экспликации — не только другим людям, но и самому себе, — оказывается безуспешной, и целостный образ вследствие своих бесчисленных внутренних и внешних связей становится многозначным. Но система, которая обеспечивает выбор и экспликацию немногих связей из всего их обилия, может считаться внешней только по отношению к этому "правополушарному" переплетению образов, но не по отношению к личности и ее психике в целом. Способность к созданию однозначного контекста и вытекающая отсюда способность к объективации, последовательному анализу связей, выделению себя из мира, самоосознанию и рефлексии является, конечно, не менее фундаментальной особенностью человеческой психики, чем способность к организации многозначного контекста. То, что для образной подсистемы служит только механизмом репрезентации, для личности является важнейшим и неотъемлемым компонентом ее социального становления и существования. Сформировавшийся для взаимодействия с другими людьми левополушарный вклад в мышление стал важнейшим компонентом внутренней жизни, ибо личности не существует без социального взаимодействия. Между тем образ должен неминуемо восприниматься на уровне эксплицирующей системы как многозначный, ибо никакое его обозначение не признается субъектом, обладающим "образным" мышлением, как исчерпывающее. Это особенно наглядно выступает при рассмотрении сновидений или художественных образов произведений искусства. Благодаря двум противоположным способам организации контекста человек как бы сам несет в себе Другого (в понимании Лакана). Осознанный образ является лишь односторонним и обедненным слепком подлинно целостного неосознаваемого образа. Сама проблема соотношения между осознаваемым и неосознаваемым психическим может быть пересмотрена в свете вышеизложенных представлений. Мы полагаем, что неосознанность есть функция многомерности и многозначности образа. (Мы не рассматриваем здесь специфику активного неосознания, то есть вытеснения, эмоционально значимой и неприемлемой для сознания информации). Малоинтегрированный и низкочастотный образ с его уникальным множеством связей, не поддающихся унификации, уже в силу этих своих особенностей может остаться неосознаваемым. Это положение чрезвычайно важно для теории познания. Известен парадокс Св. Августина: "Я знаю, что такое пространство и время только до тех пор, пока меня об этом не спрашивают". За этим парадоксом стоит реальность неосознаваемого знания, которое слишком сложно для перевода на точный и однозначный язык науки. Обе системы: фундаментальная, формирующая образный многозначный контекст, и эксплицирующая, обеспечивающая логический анализ и однозначное взаимопонимание, — находятся в состоянии взаимной дополняемости. — 67 —
|