Человек - оркестр

Разве не бывает видно в солидном, вальяжном чиновнике, что в детстве он часто бывал бит, и есть даже какие-то оттенки этой "битости", разные, скажем, в случаях враждебности ребят в классе и отца-пьяницы. Внимательно приглядевшись, разве мы не можем с уверенностью сказать о некой на­чальственной даме, что в пятнадцать лет ее любили учителя, но не любили мальчики? А вот человек, который так и демонстрирует свою агрессивность, крутой нрав: немигающий твердый взгляд, напря­женные плечи (вовсе не обязательно атлетические, его агрессия не предполагает прямого физического воздействия), укороченная тем же напряжением шея, тяжелая челюсть... Похож на рыцаря в пол­ном вооружении и, если мы его не очень боимся, так и вертится в голове вопрос: что за этой демонстра­цией силы, что в свое время заставило этого бедо­лагу надеть такие тяжелые, сегодня уже приросшие к нему доспехи?

Вопрос, кстати, не праздный: "отпечатки" прошлого опыта порой остро нуждаются в осознавании и отреагировании. Су­ществуют авторитетные психотерапевтические системы, осно­ванные на активизации этого процесса: "Только заставляя прошлое ожить, можно способствовать росту в настоящем. Ес­ли прошлое отрезается, будущее не существует.

Рост – естественный процесс; мы не можем заставить его произойти. Его законы общи для всего живого. Дерево, напри­мер, растет вверх в той мере, в какой его корни глубже уходят в землю. Мы учимся, изучая прошлое. Так что человек может расти только распрямляя корни в свое прошлое. А прошлое человека – это его тело»[2].

Когда заходит речь о "говорящем" теле, понево­ле всплывают образы отточенной, идеальной пла­стики – образы тела, что называется, "говорящего стихами". Но дело-то в том, что любому телу есть что сказать! Более того, обычно это бывает прав­да. .. Вот тетка из очереди: широко поставленные, чуть согнутые в коленях ноги, тяжелые руки, сви­сающие вперед; просевшая поясница, мрачный на­клон головы. Сочетание убойной силы и отсутствия гибкости; каждое движение как бы сильнее, чем нужно; детали не прорисованы. Встала – рванула вперед, села – плюхнулась, повернулась – всем корпусом. Две позы и полтора жеста, тело – маши­на для прокладывания дороги в толпе и ношения тяжестей, движение – борьба с враждебным внеш­ним миром, жизнь – в режиме выживания, выби­вания, добывания.

Низкая, как бы стертая чувствительность позво­ляет улавливать только сильные и длительные раз­дражители; реакция тоже сильная и недифферен­цированная (это относится и к внешнему миру, и к собственному "нутру"). Соответственно, голос бу­дет громче, чем нужно по ситуации, эмоциональ­ная реакция (обычно негативная) –много дольше, чем того стоит повод; после целого дня мыкания по очередям на пустой желудок съедается батон хлеба и полбатона колбасы... К лицу приросла маска без­радостной озабоченности, имеющая, пожалуй, два типичных мимических "исхода": в крикливый краснолицый гнев и тяжелое, вязкое расслабление, "отключку". Все мы, увы, хорошо знаем, какая жизнь слепила это покореженное тело.