|
Только много месяцев спустя Ренат успокоился настолько, чтобы с ним можно было обсуждать дальнейшее. Путь домой был для него закрыт, теперь он сам в этом убедился. Глядя на карту, он старался выбрать какую-нибудь самую далекую от родных мест точку- Я вспомнил о Благовещенске: мои друзья могли помочь парню устроиться, поддержать на первых порах. Собрали ему денег на дорогу, и Ренат уехал. Целый год я получал от него чудесные письма. Казалось, новая жизнь приносит одни только радости - изумительная природа, великолепный город, чудесные люди. Я все ждал: когда появится женское имя? И дождался. Молодую женщину звали Ниной. Она была разведена, растила ребенка - Ренат был в восторге. Мы честно предупредили его: сомнительно, чтобы он когда-нибудь стал отцом, а он мечтал о детях, и вот такая удача! Ни одной тревожной нотки не проскальзывало в этих письмах, полных счастья и самых светлых надежд. Ни одного упоминания о родителях, о семье, о родном ауле. Я сам с трудом верил, что есть что-то общее между этим энергичным молодым человеком и той молчаливой девушкой в глухом длинном платье, которая робко, опустив глаза, входила в дверь моего кабинета- В последнем письме Ренат писал, что они с Ниной обо всем договорились, назначили день свадьбы. И как я догадываюсь сами эти волнующие приготовления разбудили в его душе представления, усвоенные с раннего детства. Что за свадьба, на которой не присутствуют родные жениха и невесты? Что хорошего может ожидать семью, если ее не напутствуют добрым словом родители? Короче, Ренат решил еще раз попытаться восстановить отношения с родителями. Не думаю, что Нина отпустила его с легким сердцем. Но что она могла поделать? В Благовещенск Ренат больше не вернулся. Из аула он приехал в Москву, явился ко мне и потребовал, чтобы ему "немедленно вернули женский пол". Ничего не осталось от наших контактов, от налаженного с огромным трудом взаимопонимания. Все рухнуло без следа. Я чувствовал, что ни одно мое слово не проникает сквозь бронированную стенку, воздвигнутую в сознании моего пациента. В ответ на все уговоры Ренат, с какой-то однообразной, бесцветной интонацией, повторял одно и тоже: "Я должен снова стать женщиной, иначе мне не жить". Единственное, чего мне удалось добиться - пациент мой согласился на госпитализацию. Я надеялся, что покой, лечение, общение с доброжелательными людьми - врачи и весь персонал очень тепло относились к Ренату и искренне за него переживали, - вернут ему способность здраво рассуждать. Но и это оказалось впустую. Никакими средствами не удавалось вывести Рената из депрессии. Он плакал, отказывался от еды. Временами мне вдруг казалось, что глаза оживают, какие-то слова проникают через железный заслон. Но нет - снова слышал я то же монотонное бормотание: "Я хочу домой, сделайте меня опять женщиной". — 47 —
|