Третий пол

Огорчительная анатомическая особенность мужского организма может и в самом деле рассматриваться и как символ, и как необходимое условие исполнения авангардной, разведывательной роли этого пола. Благодаря ей обеспечивается оперативность, быстрота и точность реакции. И точно так же укрытость, защищенность женских половых желез и символически, и функционально предуготавливает этот тип организма к роли тыла, гарантирующего максимально высокую, по обстоятельствам, стабильность и страхующего от слишком поспешных, неадекватных ситуации метаморфоз. Возникает туннельный эффект – в точности такой же, как бывает при больших постройках, когда две команды движутся из разных точек и в противоположном направлении, но навстречу друг другу. Мужской пол полнее испытывает влияние среды. Женский больше выражает глубокие изменения в структуре организма.

Под таким углом зрения можно истолковать и бросающиеся в глаза различия между женскими и мужскими половыми клетками. Структура яйцеклетки неизмеримо сложнее, чем примитивное устройство сперматозоида, аналогичное некоторым типам вирусов. Она формируется достаточно долго, проходя ряд последовательных стадий, что полностью отвечает ее функции – обеспечить передачу потомству всю полноту генетической информации, долговременную память вида, а сложные образования не способны ни быстро размножаться, ни стремительно меняться. А простота строения сперматозоида служит залогом и высокой адаптивной изменчивости, и скорого количественного прироста, что во многом означает одно и то же: ведь именно в процессе многократного деления происходят метаморфозы. А отсюда и впечатляющая разница в цифрах, которая тоже по-своему обеспечивает эволюционную успешность туннельного эффекта. В момент эякуляции (одной!) мужская особь выбрасывает до 300 миллионов сперматозоидов. А женская – проживает жизнь, имея в потенциале примерно по 400 тысяч яйцеклеток в каждом яичнике, которые образуются уже в первом полугодии после рождения и дальше только совершенствуются, созревают, не изменяясь в числе.

Во времена моей молодости существовал грозный жупел "биологизации". Уличения в ней боялись не меньше, чем смертоубийственных упреков в "ревизии марксизма". Догматическое мышление нашего научного и идеологического начальства с иезуитской тщательностью прочерчивало границу между проявлениями биологической и социальной природы человека и шаг вправо или влево от этой границы рассматривался как тягчайшее преступление. Но такая граница и вправду существует, хотя меньше всего она похожа на тот четко обозначенный межгосударственный рубеж, который – еще одна давняя ассоциация – бдительно охранял в свое время славный пограничник Никита Карацупа со своей знаменитой собакой.