|
Такая сложность стоящей перед ребенком задачи подтолкнула Хомского к мысли о том, что освоение родного языка было бы для детей невозможным, не будь значительная часть структуры языка уже «запрограммирована» в их головах. Отсюда Хомский сделал вывод, что мы рождаемся с заложенной в нашем мозгу «универсальной грамматикой», которая дает целый диапазон грамматических моделей, охватывающих грамматические варианты реальных языков. Эту врожденную универсальную грамматику можно представить в виде панели переключателей, каждый из которых имеет несколько возможных положений. Впоследствии положения переключателей фиксируются в соответствии с грамматикой местного языка, который слышит вокруг себя подрастающий ребенок. Однако Бикертон идет дальше Хомского и делает вывод, что наша врожденная грамматика является не универсальным набором вариантов с настраиваемыми переключателями, а имеет определенный комплекс настроек этих «переключателей»: именно данные настройки вновь и вновь возникают в грамматике креольских языков. Врожденные настройки могут заменяться, если будут противоречить тому, что слышит вокруг себя ребенок в местном языке. Но если ребенок вообще не сталкивается с особыми местными настройками «переключателей», поскольку растет в среде анархичного, лишенного структуры пиджина, то у него могут сохраниться те самые врожденные настройки, наблюдаемые в креольских языках. Если Бикертон прав, и мы действительно имеем врожденную программу с «креольскими» настройками, которые могут преодолеваться при дальнейшем использовании языка, тогда можно предположить, что дети будут быстрее и легче осваивать те особенности своего языка, которые совпадают с «креольской» грамматикой, а не те, которые ей противоречат. Возможно, это предположение поможет разобраться в том, почему англоговорящие дети с таким трудом усваивают грамматику отрицания: они настойчиво употребляют креольский вариант типа «Ни у кого этого нет». На основе той же логики можно объяснить трудности англоговорящих детей в освоении порядка слов в вопросах. Говоря о последнем примере, отмечу, что английский относится к языкам, в которых в утвердительных предложениях используется «креольский» порядок слов «подлежащее-сказуемое-дополнение»: например, «Я хочу сока». Во многих языках, в том числе в креольских, тот же порядок слов сохраняется и в вопросах, которые обозначаются лишь особой интонацией («Ты хочешь сока?»). При этом в вопросах этот порядок слов не сохраняется. Грамматика английского вопроса отошла от креольского порядка слов и требует инверсии подлежащего и глагола («Где ты?», а не «Ты где?») или помещения подлежащего между вспомогательным и смысловым глаголами («Do you want juice?»). Мы с женой требовали от наших сыновей, с самого младшего возраста, грамматически правильно строить не только утвердительные предложения, но и вопросы. Дети быстро усвоили правильный порядок слов в утвердительных предложениях, но в вопросах оба до сих пор используют неверный, «креольский» порядок, хотя ежедневно слышат от нас с женой сотни примеров правильного построения фраз. Среди сегодняшних примеров речи Макса и Джошуа я могу привести такие: «Где оно есть?», «Что эта буква за?», «Как ручка эта работает?» и «Что ты это сделал с?». Похоже, они как будто не готовы примириться с тем, что слышат своими ушами, поскольку все еще убеждены в правильности заложенных в них врожденных «креольских» правил. — 144 —
|