|
Нет ничего плохого в мнемонике, и ее возможности беспредельны; любые подсказки полезны. Но если они проваливаются, мы можем полагаться на разного рода решения – организуя нашу жизнь так, чтобы приспособиться к ограничениям памяти. Я, например, усвоил на опыте, что единственный способ справляться с моей врожденной плохой памятью – это развивать привычки, которые уменьшают требования к моей памяти. Я всегда кладу ключи в одно и то же место, кладу то, что мне нужно взять с собой на работу, прямо перед дверью и т.д. Для такого забывчивого человека, как я, карманный компьютер – дар Божий. Но если мы способны находить выход из положения, это не означает, что наши ментальные механизмы хорошо сконструированы. Это противоположный симптом. Именно несовершенство человеческой памяти в первую очередь заставляет придумывать обходные маневры. Учитывая особенности нашей контекстуальной памяти, естественно задать вопрос, перевешивают ли ее достоинства (скорость, например) ее недостатки. Я думаю, нет, и не просто потому, что издержки велики, а потому, что в принципе можно иметь выгоды и без издержек. Доказательство тому – Google, не говоря уже о десятках других поисковых систем. Поисковые системы строят контекстуальную память на фундаменте памяти почтового адреса (хорошо структурированной доступной информации). Фундамент почтового адреса гарантирует надежность, в то время как контекст сверху подсказывает, какая информация, скорее всего, нужна в данный момент. Если бы эволюция началась с системы организации памяти по месту, бьюсь об заклад, преимущества были бы существенные. Но наши предки никогда не достигали той части когнитивной горы; поскольку эволюция застряла на контекстуальной памяти, она никогда не заходила так далеко, чтобы найти существенно более высокий пик. В результате, когда мы нуждаемся в точных, надежных воспоминаниях, все, что мы можем, – это имитировать их – с помощью клуджа жалкого наложения памяти почтового адреса на основу, которая по-настоящему не предусмотрена для этого. В конечном итоге без памяти мы ничего не добились бы; как писал когда-то Стефан Пинкер: «В огромной степени наша память – это мы». Тем не менее память – это, возможно, первородный грех нашего мозга. На ней столь многое строится, и все-таки она остается, особенно в сравнении с компьютерной памятью, невероятно ненадежной. В значительной степени это объясняется тем, что мы эволюционировали не как компьютеры, а как деятели в исконном смысле слова: как организмы, которые действуют, существа, которые воспринимают мир и делают что-то в ответ. Во многих обстоятельствах, особенно требующих решительных ответных действий, скорость и контекст – мощные инструменты для опосредованной памяти. Нашим предкам, живущим исключительно сегодняшним днем (как практически все существа, кроме людей, и живут до сих пор), быстрый доступ к соответствующей по контексту памяти о недавних или частых событиях помогал искать пропитание или избегать опасности. Точно так же крысе или обезьяне обычно достаточно помнить лишь относящуюся к делу общую информацию. Проблем неправильной атрибуции или предвзятости при даче свидетельских показаний у них просто нет. — 23 —
|