|
Такие возвратные циклы – не только в моменты спада, но также и на подъеме, в маниакальной фазе – могут даже способствовать биполярному нарушению. Согласно Кей Редфилд Джеймисон, психологу высокого ранга, которая сама боролась с маниакально-депрессивным синдромом, когда человек страдает биполярным синдромом, испытываешь особую боль, эйфорию, одиночество, ужас, составляющие этот вид безумия… Когда ты на подъеме, это потрясающе. Идеи и чувства стремительно мелькают, как падающие звезды… Но в какой-то момент все меняется. Скорость появления мыслей становится чрезмерной, их становится слишком много; всепоглощающее смятение вытесняет безмятежность… безумие ваяет свою реальность. Без достаточной внутренней способности когнитивного и эмоционального контроля биполярный человек в маниакальном состоянии может оторваться от реальности, теряя всякую с ним связь. Джеймисон пишет, как в одном из ее ранних маниакальных эпизодов она обнаружила себя «в восхитительной иллюзии летнего дня, я скользила, парила, летала, огибая то одну, то другую облачную гряду, минуя звезды и ледяные поля… Я помню, как пела "Возьми меня на луну", проносясь мимо Сатурна, и мне было ужасно весело. Я видела и переживала то, что бывает только во сне или мечтах». Маниакальные состояния порождают маниакальные мысли, и спираль раскручивается. Даже бредовые состояния, обычные при шизофрении, могут усиливаться – хотя, вероятно, и не возникать впервые – эффектами мотивированных умозаключений и контекстуальной памяти. Нередко шизофреник, например, начинает верить в то, что он Иисус, и строит целый мир вокруг этой идеи, «вдохновленной», в частности, двумя неразлучными силами – склонностью к подтверждению и мотивированным умозаключениям. Однажды психиатр Милтон Рокич свел вместе трех таких пациентов, каждый из которых считал себя Сыном Божьим. Сначала Рокич надеялся, что эти трое признают неуместность таких представлений и каждый разубедится в своих заблуждениях. Вместо этого все трое пришли в сильное волнение. Каждый с еще большим упорством принялся отстаивать свои бредовые идеи, и каждый разработал собственный набор логических обоснований. У видов, сочетающих контекстуально обусловленную память со склонностью к подтверждению и сильной потребностью в конструировании кажущихся связными жизнеописаний, потеря связи с реальностью может быть своего рода профессиональным риском. Депрессия (и, возможно, биполярный синдром), по-видимому, провоцируется и другим эволюционным дефектом: степенью нашей зависимости от довольно прихотливого аппарата удовольствий. Как мы видели в предыдущей главе, задолго до того, как возникла сложная рассуждающая система, наши догоминидные предки предположительно ставили свои цели, руководствуясь компасом удовольствий (во избежание их противоположности – боли). Хотя современные человеческие существа имеют более сложные механизмы постановки цели, тем не менее удовольствие и боль, вероятно, все еще формируют сердцевину нашего механизма целеполагания. Для людей, склонных к депрессии, это может означать двойной удар; вдобавок к боли депрессии возникает еще один симптом – паралич. Почему? Вполне возможно, потому, что внутренний компас удовольствия становится нечувствительным, оставляя страдающего депрессией с недостатком мотивации и движущих механизмов. Для существа, которое держит свои настроения отдельно от целей, дисфункции, обычно сопровождающей депрессию, может просто не случиться. — 105 —
|