|
Я воспитывался в южной Калифорнии 1950-ых и 1960-ых годов, в еврейской семье. Мое религиозное образование сводилось к изучению иврита и еврейских праздников, истории и культуры. Мы также помнили о холокосте и поддерживали недавно сформированное еврейское государство Израиль. Нас почти не учили тому, как напрямую встречаться с Богом. Это было что-то, что могли делать лишь древние патриархи: Авраам, Исаак, Иаков и Моисей. В моем еврейском образовании были моменты радости. Пение еврейских народных песен и молитва большими группами были экстатическими, хотя в то время я не использовал этого слова. То же самое можно сказать о разучиваемых нами сложных израильских народных танцах, включающих кружение и вращение. К тому же, одна из наших учительниц в религиозной школе учила нас медитировать. Мы закрывали глаза тогда же, когда и она, а затем оглядывали комнату из-под век, чтобы увидеть, кто подглядывает. Наша учительница сидела за столом, пальцы ее рук были сплетены и лежали на коленях, а на ее лице было блаженное выражение. Один или два раза во время этой совместной медитации с классом я почувствовал внутри себя что-то хорошее, спокойное и правильное, но я был удивлен и напуган контактом с этим. Позже я выяснил, что восточные религиозные учения и практики предоставляют самые простые методы для того, чтобы удовлетворить стремление к обретению истины, которое возникло у меня во время учебы в колледже. Этим я был похож на многих людей своего поколения. Эти «новые религии» включали дзен и другие формы буддизма, индуизма и суфизма. Значение, которое они придавали мистическому единению с источником всего сущего, глубоко резонировало с потребностью отыскать истину. Личная уверенность приехавших японских, индийских и тибетских учителей, и духовные упражнения, гарантией результативности которых являлись многие поколения практикующих, представляли собой сочетание, перед которым было невозможно устоять. Мое знакомство с тайнами Востока началось с трансцендентальной медитации в начале 1970-ых. Мне нравилась тишина и умиротворенность этой практики, но меня не привлекало ее интеллектуальное обоснование. Вскоре после этого я обнаружил в буддизме как практическое, так и интеллектуальное вдохновение, которое я искал. Буддизм является основанной на медитациях религией, возраст которой насчитывает две с половиной тысячи лет. Эта религия в беспристрастных, психологических и относительно легко понятных терминах описывает и рассматривает все состояния разума, какие только можно себе представить, будь они пугающими, блаженными, нейтральными, полезными или вредными. К тому же, буддизм предлагает практический моральный причинно-следственный код, который позволяет применить откровения, полученные во время медитации, к повседневной жизни. — 227 —
|