Человечество в амнезии

Доктор Пауль Федерн в 1947 году сказал, что Великовскии был «гением •- великим человеком. Великолепный психоаналитик, я посылал к нему некоторых самых тяжелых своих больных» (Доктор Федерн был председателем Венского психоаналитическогОьрбщества).

В 1939 году Великовскии приехал в Нью-Йорк н оттуда переехал в 1952 году в Принстон, где жил до самой смерти, последовавшей в 1979 году. Он автор шести ранее изданных книг – «Столкновения миров», «Земля в перевороте», «Века в хаосе», «Эдип и Эхнатон», «Народы моря» и «Рамэес II и его время».

«Кгопоз», ежеквартальный журнал междисциплинарных исследований, опубликовал статьи Великовского и исследования, посвященные его работам. Он выходит в государственном колледже Глэссборо (Глэс-сборо, Нью-Джерси).

ИММАНУИЛ ВЕЛИКОВСКИЙ; ЛИЧНОСТЬ И ТВОРЧЕСТВО

Специализация научных знании в Новое время, особенно в XX веке, чрезвычайно затрудняет диалог ученых. Наука, которую раньше можно было вообразить в виде единого древа познания, от ствола которого тянутся ветви и веточки, ныне превратилась скорее в бескрайний заповедный лес, где деревья» несть числа и где под каждым разрастается новая молодая поросль. В одиночку по такому лесу бродить рискованно. Рост количества всякого рода научных специализация затрудняет диалог даже среди ученых одной «большой профессии»: что может стать предметом профессиональной дискуссии между хирургом и психиатром, егаптологом и славистом, археологом и историком-международником. Поэтому принято считать, что эпоха ученых-универсалов кончилась. Сами научные открытия стали скорее делом коллективным, чем индивидуальным, за каждым из них – институт, кафедра, лаборатория.

На этом фоне фигура Иммануила ^Великовского поистине уникальна. Это, быть может, единственный из современных ученых, у которого в сущности не было «специализации», хотя с ним в чисто профессиональные дискуссии вступали астрономы, физики, геологи, историки, искусствоведы н проч. и проч. Может быть, он и вообще не ученый в том смысле, как это понимается в^ХХ веке? У него не было научных степеней, защищенных диссертаций, академических должностей, своего творческого коллектива, своих студентов и аспирантов, – словом, всего того, что ныне дает пропуск в большую науку. Он всегда был один. Он творил в одиночку, переворачивая материал, который обеспечил бы не на один год работу целого научного института. В атом дерзании было что-то от гуманистического универсализма, от романтики первоначального освоения мира, освобожденного от готовых авторитарных истин. Может быть, такая свобода н недоступна узким профессионалам, а составляет дар гениальных самоучек.